Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

Если это и в самом деле ты, скажи, когда написаны эти слова. Впрочем, мне все равно. Просто хочу, чтобы ты прочел их и понял, каково это, когда с тобой прощаются таким образом.

Под гнетом слов Миранды радость от ее ответа сошла на нет. Эту записку оставил не Кин, а те, кто обеспечивал обещанный Маркусом «беспроблемный отход». Он стал просчитывать варианты: как извиниться, объяснить ситуацию, заживить эмоциональную рану, нанесенную логистическим отделом бюро. Сидел, кусая костяшки пальцев, и думал, что делать дальше.

Так или иначе, говорить правду нельзя. Но можно вести себя искренне, а с остальным Миранда разберется. А если ничего не получится, честность – лучший выход из положения.

От кого: Кин Стюарт (chefkstew@messagemail.com)

Кому: Миранда Стюарт (mirawho@messagemail.com)

Тема: RE: Воспоминание 27

Рассказать об обстоятельствах, при которых оставлена эта записка, я не могу. Но знай, что в ней нет ни слова лжи. Мне очень жаль, что прощание оказалось именно таким. Я не в силах изменить случившееся или вернуть маму, как бы того ни хотелось. Зато могу быть здесь и сейчас, ради тебя.

Не буду настаивать. Но продолжу проверять почту – на тот случай, если захочешь выговориться. И я очень тебя люблю.

К его удивлению, ответ пришел почти сразу.

От кого: Миранда Стюарт (mirawho@messagemail.com)

Кому: Кин Стюарт (chefkstew@messagemail.com)

Тема: RE: Воспоминание 27

Не знаю, ты это или нет. Честно говоря, мне уже все равно.

Я скучаю по тебе. Скучаю по маме. И мне очень больно.

Это короткое письмо впилось ему в душу. В каждой букве читались скорбь и горе всей семьи. Но было в нем нечто такое, перед чем оказались бессильны и смертельная болезнь, и столетняя пропасть.

Миранда откликнулась на зов. В почти незаметных электрических сигналах, снующих из одного времени в другое, содержался не только текст. Эти письма бросили Миранде спасательный трос – пусть тончайший, но все же.

Кин взглянул на время отправки письма, и его озарило: по сути дела, он говорил с человеком, который давно уже мертв. Ему стало не по себе. Врачи бюро предупреждали, что эпизодически, особенно вспоминая о прошлой жизни, Кин будет чувствовать давящую головную боль, но сейчас ее не было. Наверное, потому, что это не воспоминание, а живое общение.

Он не отважился проверить будущее дочери. Пока рано. Сейчас, в процессе обмена электронными письмами, в игре участвует множество переменных, и Кин должен помочь Миранде прийти в себя, а там уже смотреть, что изменилось. На шкале времени бурлил хаос. Прошлое не успело обрести завершенный вид, и простой разговор с дочерью стал для Кина важнейшим делом его жизни.

Незаметно пролетели еще несколько часов. Тридцать писем одно за другим, полгода жизни Миранды. Поначалу она неохотно шла на контакт, раскрывая лишь незначительные факты – к примеру, как бабушка приехала к ней из Сан-Диего. Или как Миранда месяц спала в обнимку с Бэмми на материнской стороне кровати, пока собака не перестала скулить по ночам. Или как она наконец прислушалась к совету отца и обратилась к подростковому психологу, помогающему справиться с горем.

Примерно на третьем месяце она даже стала упоминать нормальную жизнь – учеба, друзья, школьные проекты. Скорбь никуда не делась, но Миранда вышла из этой тени. Она закончила учебный семестр, закрыла сезон юниорского футбола, стала отличницей по программированию и даже впервые сходила на школьные танцы.

В процессе ей исполнилось пятнадцать. День рождения миновал, а Кин только и мог, что написать ей письмо. Тем вечером он ощутил весь спектр родительских эмоций с таким полным погружением, что и думать забыл о вибрирующем от звонков запястье. Лишь на четвертый раз реальности удалось вызволить его из прошлого.

Рука запульсировала, и он откинулся на спинку кресла. Шея затекла, бедра пронзило иголками, и одного взгляда по сторонам хватило, чтобы понять, что день сменился сумерками. Судя по циферблату на экране, после разговора с Пенни прошло четыре часа.

– Пенни, привет.

– Кин, где тебя носит? Звоню, звоню, а ты не отвечаешь!

– Да-да, извини. На работе завал, и я… это…

Пенни вздохнула, разочарованно и едва различимо, копируя безмолвное возмущение своей матери. Правда, Кин никогда не говорил, что она хоть в чем-то похожа на мать.

– Надо было позвонить, – продолжил он. – Улучить минутку, отвлечься от дел и предупредить, что опоздаю. Мне очень жаль, честное слово.

Еще один вздох на линии, но теперь он звучал так, будто Пенни, перестав сердиться, вернулась в обычное расположение духа.

– Это я должна извиниться, – сказала она. – Врач предупреждал, что некоторое время ты будешь не в ладах с кратковременной памятью. Будем считать, ты просто забыл, а не расхотел учиться готовить.

Пенни хохотнула. Кин представил, как она тряхнула головой и каштановые волосы разлетелись во все стороны.

Что-то в этой реакции показалось ему знакомым. Не фраза, а ее тон. И еще быстрота, с которой Пенни ушла от конфликта, восстанавливая статус-кво. Подоспели новые воспоминания – не о ссорах между Кином и Пенни, но о ее баталиях с родственниками, что всегда заканчивались одинаково. Пенни просто отмахивалась от них, словно была запрограммирована на беззаботный выход из конфликта – так же, как Кин запрограммировал стирание цифровых следов, оставленных им на полотне времени.

С какой же легкостью человек возвращается к привычному шаблону поведения, каким бы тот ни был… Единственным исключением, пожалуй, является самозабвенная, безумная, страстная любовь. С ней все сложнее.

Обычно, когда Пенни заметала сор под ковер, Кин отвечал утвердительным хмыканьем, признавая возврат к исходному положению вещей. Но сегодня он повел себя иначе, и этот вариант был бы невообразим, не останься Кин в тысяча девятьсот девяносто шестом году, не изменись он под влиянием Хезер, Миранды, да и жизни в целом.

– Не извиняйся. Ты не виновата.

Он кивнул. Конечно, Пенни этого не видела, но кивок предназначался не только ей.

– Уже выезжаю. Впереди у нас по-прежнему прекрасный вечер. Честное слово.

Попрощавшись, Кин закрыл голографическое окно электронной почты, но остался сидеть за столом. У него было еще одно дело. Дрожащей рукой он ввел в настройки ЦТП дату публикации эссе Миранды в журнале «Голоса из-за решетки». Ползунок поиска в нижней части экрана мало-помалу двигался слева направо. Алгоритм проверял данные две тысячи тридцатого года, выискивая факты, доказывающие, что Миранда находится в тюрьме. Доли