Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый

— Проснулись? Я нынче же… — Анна было дело подхватилась, откинула одеяло. — Ой!

Одеяло быстро было возвращено на место, девушка накрылась им до самого подбородка. И ведь она не была обнажённой. Только и явилось моему взору, что стройные ножки из-под чуть задравшейся рубахи.

Улыбнувшись, я повернулся спиной, демонстрируя тем самым свою тактичность.

— Барин, а ты объявишь меня своей прислужницей? — умоляющим тоном спросила Анна.

— А кому я должен это объявлять?

— Так всем, кто спросит. Стрельцам твоим наказать потребно, дабы, если что, сказали Настасье али её батюшке, что нынче я твоя. Тогда меньше домыслов будет. Да и тебя убоятся, потому промолчат, не обидят меня.

— И не устыдишься, что моя? — спросил я, резко развернувшись.

Анна стояла покорно. В одной ночной рубашке из тонкого льна. Её точёная фигурка вся видна была сквозь материю, почти и не оставляя пространства для фантазии. Тонкая талия, оформившаяся явно упругая грудь, наливные бёдра. При этом она выглядела подтянутой, словно бы не брезгует спортом. Явно пошли впрок физические нагрузки.

Спасибо нужно сказать Настасье? Что она загоняла свою прислужницу? При случае, обязательно.

Я сглотнул ком в горле и вновь повернулся спиной к девушке.

— Спаси Христос, барин, что нынче же позором меня не покрыли, — чуть ли не плача, пробормотала девушка.

— А разве же ты не покрыла себя позором уже тем, что пришла ко мне? — спросил я, не поворачиваясь к девице.

— Языками-то чесать все горазды. Я же ведаю, что нет во мне порока… Почитай, что нет. Ты жа зрел меня нагой, — сказала Анна.

Мне показалось, или же её тон приобрёл игривость? Флирт?

— Итак. Как приду… Снедь должна стоять на столе. Серебро, коли потребуется, оставлю. Прибраться тут — и рядом, в горнице, где советы будут. Вода должна быть, мыло… — давал я распоряжения своей прислуге.

Да, прислуге. Выбросил я из головы — и не только из неё — всякие требования плоти. Может, только временно, но сейчас пора на службу.

— Полковник, то я, Никанор. Войду? — послышался голос дядьки.

Никанор вошёл и… смутил девицу. Старик стариком, а таким похотливым взглядом зыркнул на Анну, что хоть ревнуй.

— Хороша девка! — словно пресытившийся обжора, удовлетворённо сказал дядька.

— Ты, что ли девиц пришёл смотреть? И да, всем разнеси, кабы никто не забирал её. И тебе поручаю сходить до стряпчего у Крюка и уговориться с ним, кабы Анна мне прислуживала, — нагружал я заданиями дядьку.

И вовсе я решил делать из него не столько военного. Если всё сложится, как я хочу, мне нужен верный и надёжный управляющий. Скорее всего, поместья. А пока — чтобы здесь присматривал за порядком.

— Сделаю! Этакая девка стоит того, кабы за неё просить, — сказал Никанор, а после отвлёкся от Анны и с убийственной прямолинейностью спросил: — Жениться за неё думал? Жену тебе ешо подберём.

Даже мне было неловко — при девице такие разговоры. Анна же… очень интересно! Она резко изменила своё отношение к Никанору. Посмотрела на него жёстко и решительно. Что? Действительно решила, что может выйти за меня замуж?

— Так… давай кафтан, пойду я. Дел зело много! — сказал я и поспешил прочь.

У меня новый кафтан! Дядька подсуетился. Взял стрелецкий кафтан, да отдал нашить пуговицы и всё иное, что отличало стрелецкого сотника или полковника от рядового стрельца. Теперь у меня и пояс явно дорогой, кисточки какие-то, по типу аксельбантов, висят.

Всё хорошо в моём новом кафтане. Цвет только не очень. Теперь я синий. Другого кафтана, достойного полковника, я не имел. Я бы свой красный, будь только моя воля, не менял. Но ведь там мало того, что нужно постирать, так ещё и заплаток с дюжину требуется поставить. Нет, негоже полковнику ходить в таких обносках.

— Как вышли? — спросил я у сотника Собакина, когда подошёл на крепостную стену у Боровицких ворот.

— Сеча была. Одиннадцать стрельцов посекли наших, — сообщил сотник.

Буднично так сказал, даже горделиво, вроде как, это ещё мало убитых.

— Приступ готовят бунтовщики! — сообщил ещё одну новость Собакин.

Что ж, похоже, что ещё должна пролиться кровь, чтобы всё это закончилось. А потом ещё прольётся кровь — по итогам.

Жаль. Причём даже не столько самих людей — они сами выбрали свой путь. Жалко, что Россия теряет своих воинов в бездумном бунте. Но ничего… Дайте срок. Враги ещё услышат о славе русского оружия.

Я отошёл в сторону, примостился к стене, достал одно из писем, что взял у патриарха.

— Ну, что тут у нас? — пробурчал я, начиная читать.

Углубляясь в чтение, понял, что с владыкой вообще-то можно было бы выстраивать разговор даже и жёстче. Уже готовилась великая война Османской империи с большей частью Европы. Судя по всему, патриарх не прочь был встать на сторону мусульман. А что в этом противостоянии более выгодно для России? Вопрос.

— Бух! Бах! Тщ-щ-щ! — со стороны Тайницких ворот началась интенсивная стрельба.

Я тут же сложил письма за пояс. Ну не дают нормально почитать!

— Сотник, отряди мне полусотню! — приказал я.

А потом ещё больше минуты стоял, ждал, смотрел, как решается вопрос о выделении мне бойцов. Опять же, это было показательное зрелище в деле поиска аргументов о необходимости военной реформы.

Дошло до того, что один десятник отказался куда-либо выступать под тем предлогом, что его бойцы уже сало достают, как бы нарезать да посолить.

— Тогда ты со своим десятком, Фёдор, — виновато посматривая в мою сторону, сказал сотник Собакин.

— С чего ж я? Как нешто что, так и я завсегда! — воспротивился тот.

С одной стороны, смешно. Как в одном советском фильме: «Чуть что — так сразу Федя!» С другой, это разве что смех сквозь слёзы.

Что-то подобное я замечал даже на вылазке. Но всё же в боевой обстановке меньше было пререканий и обсуждений приказов. А теперь смотрю, что дисциплина у нас хромает очень даже сильно. Вот как за стены Кремля заходим, так и начинается разброд и шатание.

Да, есть в народе такая поговорка: рыба гниёт с головы. А я, получается, что голова кремлёвских стрельцов. Но вижу и другое: если сейчас разом примусь наводить те самые, жесткие армейские порядки, могу сделать только