Воин-Врач V - Олег Дмитриев

злым и жадным. Которых вскоре нужно будет науськать на другого соседа, чтоб с жиру не бесились да дурью не маялись. Подойти и отнять активы у вероятного противника Всеслав считал мудрым политическим и верным экономическим решением, со всех сторон правильным. И, кажется, я начинал с ним в этом соглашаться. Ждать, когда соберутся с силами латиняне, или Генрих поймёт, что его поход на юг принёс не только папское богатство и условный контроль над Италией, но и миролюбивых и долготерпеливых славян под самую восточную околицу, нам не улыбалось. И так было, чем заняться. А работать на опережение меня давным-давно учил один старый кореец, Ким. Тренер по боксу в институтской секции.

Поэтому когда в зал вошли два коммивояжёра, пусть и очень влиятельных, мы со Всеславом были вновь единым целым, знающим и цели, и пути к их достижению. И уже точно понимали, как пойдёт беседа с торговыми представителями, замершими у дверей в смятении. Глядя на то, как легендарный воин и мудрый непобедимый вождь Крут Гривенич с видом увлечённого энтузиаста производил, так скажем, маммоскопию методом пальпации какой-то невидимой пациентке. Которую, судя по разлёту его пальцев, мать-природа не обделила ничуть.

Глава 11

Вежливо просим

— Слышь-ка, Крут Гривенич, князь руянский, брат мой разлюбезный, — привлёк внимание увлёкшегося морского кошмара Всеслав, — хорош уже… это самое… мять! Глянь-ка, каких к нам важных да красивых дяденек замело.

Крут повернул кисти открытыми ладонями вверх и резко сжал пальцы в кулаки, как дирижёр, обрывающий симфонию на высокой кульминационной ноте. Или боец, что взял соперника за… другое это самое. И был готов в любой момент резко рвануть вниз и в сторону. Судя по лицам вошедших, им на ум пришла ассоциация не с дирижёром.

— Как велят нам законы гостеприимства и древняя Правда, проходите к столу, люди перехожие, отведайте пищи нашей, промочите горло после дороги дальней. А там, глядишь, и поговорим, коли Боги доведут. На сытый желудок и разговор приятнее. И помирать веселее, чем на голодный, да, друже? — повернулся Чародей ко Круту, подпустив в голос зловещего холода. Роли в допросе этих подозреваемых они распределили давно.

— Это только если меча́ в брюхо не доведётся словить. Тогда-то на пустой живот подыхать легче, говорят. Приятнее. А то ещё, бывает, нож степняцкий, кривой такой, сунут под рёбра и давай его крутить там туда-сюда, туда-сюда, — с каким-то озорством и удалью на самой границе с безумием подхватил Руянин. Видимо, перепутав роль доброго полицейского, как говорили в кино и книжных детективах, с сумасшедшим маньяком. Убедительно вполне выходило, надо сказать. Впечатляюще.

Но гости на этот раз попались не из пугливых. Надо полагать, за свою политическую и торговую карьеры доводилось им говорить и с вождями дикарей, и с предводителями воинов после боя, опьянёнными кровью и недавней победой. И, раз уж оба сидели теперь напротив, каждый раз получалось договариваться.

С честью выдержав наши напрочь дружелюбные и насквозь гостеприимные приветствия, гости почти не дрогнувшими алчными дланями нагребли себе на блюда мяса и пирогов. А вот кубки поднимали двумя руками. Видимо, на всякий случай. Мы с Крутом в это время изучали их внимательно, как будто вырезку в мясном ряду выбирали. С улыбками. Волчьими такими, благостно-довольными, что добыча кушает хорошо, а, значит, будет сытой, жирной, с гладкими боками. И чей оскал из наших больше походил на человечий, я определить бы не взялся.

Они были очень разными. Почти квадратный Винсент с короткой светлой бородой имел рожу практически рязанскую, если б не острый хрящеватый нос и не излишне цепкий, оценивающий взгляд. Который будто бы вслух говорил: «мне всё равно». Венецианский купец от коллеги отличался, как борзая от бульдога, разительно. Стройный, сухой, поджарый и изящный, он больше походил на портреты классических аристократов, виденные мной в музеях и картинных галереях. Но вот взгляд был ровно таким же, как у фриза. Оставалось выяснить, что же он там, с той стороны холодных светло-голубых глаз, высчитывал. Свою цену или нашу?

— Ну что, гости торговые из дальних земель, заморили червячка? — радушным, добрым голосом спросил Чародей, когда оба непростых торговца отставили кубки, а фриз ещё и рыгнул от души.

Фраза хозяина заставила венецианца побледнеть и уставиться на блюда перед ним с брезгливостью и отвращением.

— Здесь так говорят, уважаемый Николо. Означает это: «утолили ли вы первый голод, что точил вас изнутри?», — пояснил Винсент. Показав более глубокое знание нашей речи. — Червей в пище не было. Русы в этом отношении гораздо щепетильнее прочих. Жаб, сырых слизняков и рыбу сами есть не станут и гостям не предложат.

— Спасибо за своевременное пояснение, Винченцо, — сдержанно качнул головой венецианец. Обтерев пальцы платочком и убрав его за пазуху, а после разгладив на своём необычном жилете меховую опушку.

Память Всеслава говорила, что подобные жилеты, как и такие красные тоги, были чем-то вроде малиновых пиджаков из анекдотов моей прошлой жизни. К ним полагались ещё чёрные шапочки, вроде бархатных. Такие же, как та, которую не снял посланец дожа, усаживаясь за стол. Дикари западные.

— А ты хорошо знаешь нашу речь, рекомый Винсентом. Что привело тебя на мои земли на этот раз? — спросил великий князь с прохладной вежливостью. Намекая, о своём знании того, что фриз прибыл на Русь не впервые.

— Я счастлив приветствовать тебя, Всеслав, сын Брячислава, и тебя, Крут, сын Гривеня, — начал он. И по лицу было видно, что даже изображать то счастье, о котором говорил, не собирался. — Меня послал на эти земли, не так давно отошедшие под твою руку, Верховный Совет Западных Держав. Входящие в него уважаемые люди велели мне передать их поздравления и восхищение той скоростью, с какой ты вознёсся из-под земли на великокняжеский престол. С какой принял ты удивительно мудрые и дальновидные решения в части негоции и политики. Твои успехи приковывают взоры многих властителей на западе. Те из них, кто решил действовать силой, уже просчитались и сурово наказаны. Те, кто не придал значения новому яркому метеору на небосводе, по молодости или недомыслию, просчитаются вот-вот. Те, кто направил меня на Русь, передали не только торжественные и громкие слова. Я наделён высочайшими полномочиями в части торговых сделок по землям от Северного моря до внутренних вод Средиземного, к западу от латинян.

То, как едва заметно дрогнул в тени неприятной усмешки