Воин-Врач V - Олег Дмитриев

Алесь со Ставром только кивнули.

— Глебка, придумай да на бересте разложи, как умеешь, чем бы нам селянам помочь, чтоб лён растить да ткать захотели? Земли́ у нас хватает. Лес потребен ещё долго будет, строиться только начали, почитай, полей больше станет. Надо только по уму дерева́ сводить, не по холмам да буеракам, а с равнин начинать, чтоб пни пожгли, распахали — и сей-сажай на здоровье. Подъёмные им какие-нибудь, от податей освободить, лабазы на пристанях выделить. В общем, сами думайте. Но чтоб через пару лет покупали не мы, а у нас. И лучше, чтоб не снопами, а полотном, да крашеным — оно дороже. Или одёжу готовую, половики, да эти, как их… На стены в Европе от сквозняков вешают, — Всеслав защёлкал пальцами, вспоминая.

— Шпале́ры. У нас их ещё называют «гобелен», — мёртвым голосом произнёс Роже.

— Вот, точно! У Шарукановых войлочные, у нас льняные, шерстяные, ещё какие-нибудь измыслишь. Нарисуют душеспасительное чего-то: королей там, святых, императоров великих, охотничьи сцены, с патриархом вон посоветоваться надо. Не грех ли, владыка, коли начнём мы картины дивные, вытканные цветными нитями, за рубеж продавать? Духоподъёмные. Адовы корчи там, му́ки грешников, Михаила Архангела над Александровой Падью, баб в мыльне?

Вид того, как вытянулись с последними словами Чародея лица советников, был неописуемым. Замычал Гарасим, что вместе с куском буженины, кажется, едва не откусил себе два пальца.

— Ежели только допрежь того, как ткать, получат мастера благословение, — тщательно откашлявшись, ответил патриарх максимально постным тоном.

— Это уж без всяких сомнений! Какое богоугодное дело, да без благословения? — улыбнулся Всеслав, заметив, что Крут и Глеб сдерживают смех из последних сил. — Ладно, то — дела будущие. Сладь мне, княжич, грамоту справную, как нам ткачам с кожемяками подсобить. С лесорубами да пильщиками вышло, должно и тут получиться. А мы в те края что возим?

— Янтарь, меха и зерно, — так же влёт ответил сын, скрывая улыбку.

— Ох и вздорожают они там, чую, — озабоченно вздохнул Чародей. — Диких денег стоить начнут. И везти долго. У нас-то закончились. Все вышли, разом, бывает же такое? Говорят, у половцев появятся теперь, да у югославов, и то нескоро. А те, думаю, Венеции продадут. А уж кому да почём Светлейшая Республика отгружать начнёт — то мне не ведомо. Я ж не колдун?

Первым смеяться начал Крут. И уже скоро хохотал весь зал. Домна, зашедшая было со сложенной новой скатертью в руках, замерла в дверях в нерешительности. То Лютовы по терему летают бегом, срочно всех скликая, будто война на носу, а то смех стоит.

— Во, как раз та парна́я на ум пришла, куда мы тогда в Киеве прямиком из поруба попали. Леське расскажу, она на Домниных красавиц глянет, такое нарисует — прямо со станков рвать станут! — резюмировал великий князь. Под общий гогот мужиков за столом.

Обсудив несколько оставшихся деталей, включая то, под чьими стягами толклись корабли у восточного берега Адриатики, проводив румяную и смущённую Домну, а следом за ней и всех остальных, озадаченных сверх меры, остались с Крутом ждать торговых гостей.

— Ты только мне намекни, если я увлекаться начну, — попросил Всеслав соседа и грозу морей.

— Лады. Как увижу, что ты увлёкся — встану да кишки им выпущу. Нет, просто го́ловы посношу, чтоб не мучались, болезные, — согласился тот.

— Вот оно, хвалёное и известное славянское миролюбие и долготерпение.

— Оно самое, точно. А если не согласится? Артачиться начнёт? — руянин с интересом смотрел на полочанина, о котором за полгода появилось больше страшных баек и небылиц, чем о нём само́м.

— Тогда обложим прямо в гаванях, в устьях, у причалов. Подойдём на полверсты с воды да и спалим их корабли к псам. Те, что останутся. Помяни моё слово, Гнатовы парни оттуда просто так не уйдут. Собор там, не собор, но память о нас останется крепкая, — задумчиво отозвался Чародей.

— Полверсты? С воды? Без сшибки борт к борту? — недоверчиво переспросил Крут, цепко ухватив главное.

— Была бы охота людей гробить да лодьи уродовать. У меня ни малейшей нету. Покажу завтра. Как раз затворники мои сказали, что готовы. Ну, как — сказали? Дали понять, — Всеслав почесал шрам над правой бровью, порадовавшись про себя, что Гната в зале уже не было. А то скроил бы скорбное лицо, а потом всю душу вынул, поучая строгой важности охранения военных тайн.

— Темнишь, друже, — кивнул понятливо Крут.

— На том стоим, брат. Не люблю никому полдела показывать, а тем более наперёд хвастать, — согласился великий князь.

— Но полверсты точно?

— Точно. Три четверти, может. Завтра увидим.

— Интересные у тебя заклинания, Чародей. Вроде, и не сказал ничего — а я уже с дюжину крепостиц в уме отложил, какие твоим колдовством можно с воды по́ ветру пустить. А под ними подвалы ох и бога-а-тые, говорят, — испытующе взглянул на соседа руянин.

— Коли не на наших да не на союзных землях те подвалы, то, думаю, как посвободнее будет — доберёмся обязательно. Тогда за вымя их и пощупаем, — чуть подумав, решил Всеслав.

— Ну ты как скажешь… хоть писца с собой води всегда, записывать за тобой, — развеселился Крут. — Но это я, пожалуй, и так упомню. Подойти на полверсты, выжечь всё, а что останется — взять за вымя!

Руки он при этом вытянул ладонями вперёд в таком жесте, что сразу стало понятно: от животноводства морской демон далёк катастрофически. А вот к разудалым бандитским корпоративам на захваченных землях — ближе гораздо. И если у меня, как врача из далёких, не наступивших пока веков, этот его задор одобрения не вызывал, то Всеслав был с Крутом Гривеничем согласен полностью.

В этом времени всё было как-то проще и честнее. Если кто-то копит богатства, то скорее всего именно для того, чтобы нанять и вооружить на них побольше народу, злого до драки и чужого добра. И указать тем жадным до крови ребяткам на соседа. На чьих землях потом, как на них начнут заново расти хлеба́ и травы, можно будет расселить народец мирный, скучный, простой. Который раз или два в год станет самостоятельно свозить в указанные места харчи и серебришко. А тех с лихвой хватит на прокорм и пропой первым,