Турист - Антон Витальевич Демченко

в нашей встрече использовали уже знакомый артефакт-костыль, было нетрудно. Да что там! Я практически был уверен, что они воспользуются столь подходящей игрушкой, обращающей враждебную территорию в «святую землю» их конфессии. Иных способов противостоять сильным стихийникам или эфирникам напрямую у святош просто нет! Уж в этом дед был уверен на сто процентов. А кому и доверять в подобных вопросах, как не ему?

Собственно, именно поэтому я и не участвовал толком в приготовлениях государевых людей, не лез с вопросами к их специалистам и не пытался разобраться в устанавливаемых ими ловушках и прочих засадах. Предполагал, что толку в тех приготовлениях будет немного. Так оно и вышло. Стоило сработать артефакту, как в радиусе километра от него любые стихийные техники перестали срабатывать. Учитывая же, что у меня почти начисто пропало привычное ощущение Эфира, с его техниками тоже можно не заморачиваться. Ну-ну! Посмотрим.

Епископ внушал. Епископ подавлял. Епископ, кажется, слетел с катушек и нёс такую пафосную ахинею, что мне даже стыдно за него стало. Единственное, что спасало меня от челодлани во время его выспренной речи, было осознание, что виной его бреду было моё собственное эмоциональное воздействие. Иными словами, раскачал я ляха без всякой жалости и трепета. Ну да, костыль перекрыл возможность создания стихийных и эфирных техник, одновременно давая «святую силу» епископу и его «воинству света», но… Он не мог перекрыть уже имеющееся эфирное воздействие. А поскольку таковым было открытое мною окно в особняк Бестужевых, куда я не так давно отправил Олю… Ну и да, через эту самую «форточку» я вполне мог зачерпнуть любое количество «чистого» Эфира, не искажённого запретом костыля-артефакта. Чем и воспользовался. А когда его преподобие господин Винченцо Тименский окончательно поехал кукухой и начал размахивать своим огненным мечом, я банально скользнул тем же окном сначала в Москву, а уже оттуда на крышу флигеля, на веранде которого зимним лосем ревел епископ. И, честное слово, в этой его «проповеди» цензурными были только предлоги. А! Ну ещё «курвы» и прочие «пся крев» рвались из глотки ошалевшего святоши сплошным потоком, всё остальное цензуру не проходило. Ещё немного, и дядечка окончательно утонет в своей ярости и пойдёт резать собственную свиту.

И я был готов дождаться этого светлого момента, но… в ту же секунду откуда-то из темноты во двор усадьбы прилетел натуральный артиллерийский снаряд и, расплескав небольшое болотце, образовавшееся после дневного дождя, с оглушающим грохотом превратил его в котлован под небольшой бассейн-лягушатник. Епископ продолжал реветь, а вот его подчинённые тут же отреагировали на новую опасность. И уже от них в темноту полетели сияющие ослепительной белизной… техники, наверное. Боевые. Потому как на благословение эти творения святош никак не походили хотя бы потому, что лихо сносили любые препятствия на своём пути. По крайней мере, старые яблони в саду почти моментально превратились в кучу обугленных дров… Пришлось мне ускоряться.

По уму, следовало бы отыскать место, куда «гости» воткнули свой подарочек-артефакт, но учитывая, что пространство вокруг начало стремительно превращаться в поле боя, и стрелы автоматических стреломётов уже начали вышибать искру и крошку из кирпичных стен только-только отремонтированного флигеля… В общем, с поисками костыля-артефакта я решил обождать. А что? Я его вырублю, и эти воины превратят флигель в груду битого кирпича… Мне же потом Оля всю плешь проест! Не-не-не… Заканчивать надо эти фейерверки!

Честно говоря, до слияния с древней аномалией, когда-то жившей в подвале этой усадьбы, я на такой фокус даже не решился бы. Сейчас же всё вышло легко и непринуждённо. Не закрывая «окна», служившего мне сейчас каналом подпитки Эфиром, я ушёл в скрыт и, не теряя времени даром, скользнул с крыши флигеля вниз. Туда, где продолжали швыряться какой-то сияющей хренью святоши и размахивал огненным мечом ситх-епископ. Ну в самом деле, похож же!

Кхукри покинули ножны и, кажется, даже дрогнули у меня в ладонях… от предвкушения? От же ж, хрень какая! Скользящий шаг вперёд, и прикрывавшийся от стрел бортом вездехода, водитель-святоша мягко опускается наземь, тихо булькая разрезом на горле. М-да, а кожаные сиденья машинки — под замену. Хрен их теперь от кровушки отмоешь. Следующим стал его напарник. Тяжёлый клинок кхукри с хрустом вошёл ему под лопатку и… вновь дрогнул, будто ловя последний удар-сокращение разрезанного сердца.

Разгон! И укрывавшаяся за задницей того же вездехода, ещё одна пара «воинов света» отправляется на встречу с дьяволом. А головы свои в руках понесут.

Коллеги убитых, кажется, заметили, что их стало меньше. Начали оглядываться в поисках противника, зашедшего к ним за спины. Но увидеть меня под скрытом не могли, а потому продолжили гибнуть от ударов подарка старого джемадара. И с каждым разрезом, уколом, ударом я чувствовал, как наполняются какой-то весёлой кровожадной злостью клинки в моих руках. И сам поддался их настроению. Закрутился, затанцевал меж мечущихся, не понимающих, откуда им грозит смерть, врагов. Напевая странный, ни на что не похожий мотив, скользил меж неуклюжих, дёргающихся тел, на ходу лёгкими взмахами кхукри-крыльев снося кисти рук, вскрывая глотки и распахивая грудные клетки… пока не застыл посреди дымящегося двора напротив изрядно потрёпанной веранды, глядя в глаза тяжело дышащего, сжимающего рукоять пламенеющего меча епископа. Бледного, трясущегося от страха… обделавшегося епископа.

— Ваше преподобие, — тряхнув головой, я избавился наконец от алой мути, застилавшей мой взор, и, почувствовав, как успокаиваются вдоволь напившиеся крови врагов кхукри в моих руках, с ощутимым облегчением вздохнув, улыбнулся. — Потанцуем, падре?

* * *

Когда капитан Джевецкий получил приказ на открытие огня, он только вздохнул. Ведь с самого начала операции чувствовал… самым копчиком ощущал, что просто не будет. И когда рядом начали падать бойцы его подразделения, сражённые техниками противника, даже не замечавшими щитов гвардейцев, он мог только скрипеть зубами, подсчитывая потери. А первая же попытка накрыть противника собственной техникой, обернувшаяся пшиком, и вовсе заставила капитана зарычать от бессилия. Хорошо ещё, что его бойцы моментально поняли всю глубину трещины, в которую они с размаха угодили, и перешли к тактике «прячься-бей». Иначе потерь могло стать намного больше.

— Капитан! — cержант Капур ткнул пальцем в сторону дальнего вездехода противника. И вид у опытного воина был такой, что Джевецкий поспешил глянуть в указанную индийцем сторону… чтобы увидеть, как взлетают вверх головы двух бойцов неприятеля. И никого рядом! Техника? Какая? Чья⁈

А в следующий миг среди чёрных вездеходов вырос смерч. Алый, злой и… холодный, как жидкий азот! А в центре закручивающихся, тянущихся вверх алых потоков проступил