Турист - Антон Витальевич Демченко

чей-то силуэт. Танцующий человек изгибался, метался из стороны в сторону, взмахивая руками с зажатыми в них изогнутыми клинками, будто крыльями. Взмах, удар, фонтан крови… туманом всасывающийся в алые потоки страшного смерча. Труп. И снова… и снова… Леденящее зрелище. Красивое в своей кошмарной законченности… Капитан Джевецкий тихо выматерился, с трудом отводя взгляд от этого завораживающего танца… и, нахмурившись, тряхнул за плечо что-то исступлённо бормочущего сержанта. Выходец из Индии был бледен и просто-таки трясся от страха.

— Рудра тандава, рудра тандава… — Капур смотрел словно сквозь своего командира и бормотал одно и то же, не переставая… Тьфу ты!

Глава 12

Полетали — разобрали

Долго переглядываться с поехавшим крышей епископом не пришлось. Поняв, что остался без группы поддержки, иезуит взревел медведем и кинулся в бой. В отличии от своих подчинённых, он не разбрасывался сияющими призрачным светом «серпами» и не творил каких-то иных техник. Нет, вместо этого епископ поднял над головой меч и, трубно взревев, рванул на меня. Бронепоезд в потёмках, чтоб его! Впрочем, насчёт техник я, кажется, слегка погорячился. Чем ближе подходил иезуит, тем отчётливее было заметно охватывающее его золотистое сияние, тогда как меч в его руках, наоборот, выцветал, словно поглощая и без того скудный свет, льющийся с веранды на окружённую вездеходами поляну. Скользнув навстречу противнику, понимаю, что не один я здесь развлекаюсь Разгоном. Взгляд епископа легко отследил моё движение, а это о чём-то да говорит. Что ж, никто не обещал, что будет просто…

И зря. Настроившись на серьёзное противостояние, я хотел было прощупать защиту епископа и… кхукри легко смахнул кисть его руки, сжимавшей рукоять меча. От удивления я не успел прервать связку, кажется, намертво вколоченную в меня старым джемадаром, и окутанный алым маревом второй клинок, скользнув вдоль предплечья моего противника, легко вскрыл его горло, лишь полыхнула при столкновении с ним золотая вспышка. И всё. Епископ замер на месте, потянулся культёй к шее и, заливая поляну кровью, рухнул мне под ноги, словно подрубленное дерево. Я же, удивлённый столь скорым окончанием боя, едва успел уйти с пути падающего тела.

Сыто дрогнули в моих ладонях кхукри, и алая пелена, окружавшая меня с начала боя с церковниками, рассеялась без следа. И тут же по ушам ударили исчезнувшие было звуки, а в нос шибанула металлическая вонь горячей крови. Встряхнув и без того удивительно чистые клинки, я вернул кхукри в ножны и оглянулся, выискивая в темноте гвардейцев, которым так толком и не удалось поучаствовать в бою… А там в темноте, за чёрными громадами вездеходов, уже поднималась какая-то возня.

— Гвардии капитан Джевецкий, Первый Преображенский, — выскочивший словно чёрт из табакерки, подтянутый вояка в чёрном тактическом комбезе щегольски бросил два пальца к боковине глухого чёрного же шлема с едва поблескивающим в темноте визором.

— Боярин Николаев-Скуратов, — кивнул я в ответ, стягивая с лица артефактные очки, подаренные мне Ростом. К чести капитана, тот даже не дёрнулся, глядя в мои серые бельма. — Чем могу помочь, господин капитан?

— Право, мне неловко… — Джевецкий всерьёз замялся, но, судя по эмоциям, быстро справился с собой и, тряхнув головой, заговорил уже куда увереннее: — Прошу прощения, Кирилл Николаевич. Я знаю, что у грандов есть возможность почти мгновенно перемещаться на довольно дальние расстояния и, что самое главное, перемещать других людей. А у меня четверо тяжелораненых и никакой связи с группами поддержки. Коммуникаторы не работают, техники тоже. Ни эфирные, ни стихийные. Может, вы…

— Понял, — я жестом пресёк торопливую речь смущённого гвардейца. — Ведите.

Вот теперь мне стало кристально ясно, что за возня разворачивалась за вездеходами, пока мы с епископом «делили апельсин». В руинах, когда-то бывших то ли конюшней, то ли каретным сараем, на захламлённом полу лежали тела, затянутые в такие же комбезы, каким щеголял мой новый знакомец.

— Пятеро, — тихо проговорил я, открывая настежь окно, связывающее меня с Ольгой. — Дорогая, прошу, немедленно свяжись с Нулиным, нам срочно нужны медики. Тут пять тяжёлых и больше десятка лёгких раненых. А пока связываешься с ним, перейди в комнату побольше. Боюсь, в нашей спальне мы все не поместимся.

— Поняла, — Оля не стала терять времени на расспросы и тут же принялась вызывать нашего волшебного доктора. Я же повернулся к Джевецкому и столпившимся за его спиной бойцам, часть из которых так и фонила тщательно подавляемой болью.

— Господа, не теряем время. Берите раненых и шагайте в окно. Идём все вместе, никого не оставляем. Я замыкающий. Капитан?

— Понял, — резко отозвался тот и повернулся к своим бойцам. Говорить им, правда, он ничего не стал. Просто указал на лежащих раненых, и гвардейцы так же без единого лишнего звука ринулись исполнять приказ командира. К моменту, когда первая пара гвардейцев, подхватив тихо стонущего бойца, шагнула в по-прежнему распахнутое настежь окно, ведущее в московский особняк тестя, Ольга успела не только связаться с полковником Нулиным, но и добралась до парадной столовой, способной вместить куда больше народу, чем три десятка гвардейцев. Хотя, смотрелись бойцы в полной боевой выкладке посреди музейной роскоши бестужевского дома… нетривиально, да. Впрочем, долго любоваться этим сюром мне не дали. Стоило окну закрыться за моей спиной, как Ольга развернула экран коммуникатора на максимальный размер, одновременно сделав его видимым для всех присутствующих.

— Кирилл, приветствую, — окинув меня хмурым взглядом, проговорил глава госпиталя Московского бронеходного полка и, покачав головой, произнёс с требовательностью в голосе, прежде мною не слышанной. — Ты уверен, что сможешь открыть ещё одно окно в мой госпиталь? Выдюжишь? Может, лучше прислать наш аэродин?

— Не стоит беспокойства, Осип Михайлович, я пока ещё в порядке, — мотнул я головой. — Вы-то как, готовы к приёму раненых?

— Операционные уже готовят, бригады на месте, — вздохнув, ответил Нулин.

— Что ж, тогда открываю переход, — отозвался я, и экран коммуникатора пошёл рябью. Миг, и рядом с полковником открылось очередное окно, в которое гвардейцы тут же принялись затаскивать своих раненых товарищей… и тело убитого. Следом пошли менее пострадавшие, а ещё через полминуты в парадной столовой Бестужевского особняка осталась лишь дюжина невредимых подчинённых Джевецкого, сам капитан и… мы с Олей. Хотя, кажется, насчёт «невредимых» я несколько погорячился. Стоявший за спиной капитана, боец с нашивками… сержанта? Десятника? Какие там звания приняты в Первом Преображенском-то? Не помню… Да оно и не важно, по крайней