Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

— Лучше закрою. Толку с неё…

— Так ты согласен? — обрадовался Орлов.

— Ещё возьмут ли? Комиссию проходить надо… Проверки.

— Что тебя проверять. Мы тебя проверили уже. Передадим материалы в Эсбэ, да и всё. Нам не откажут. Главное, чтобы по здоровью прошёл.

— Со здоровьем вроде бы всё в порядке.

Я просто вдруг осознал, что с красной коркой и менты не тронут, и бандиты шарахаться будут. А так, болтаться между тех и этих. Белые грабят, красные тоже грабят… А выезжать в Японию можно и будучи ментом. Делают так некоторые милиционеры, знаю. Сам же им паспорта и делал, и на судно сажал, если что.

* * *

И всё-таки устроиться в УОП оказалось не так просто, как говорил Орлов. Начальник «Управления по организованной преступности» отказался меня брать, как он сказал: «человека с улицы». Пусть, — говорит, — отслужит годик на «земле», а там видно будет по результатам.

Не-е-е… Служить на земле я не хотел. Да и вообще… Походил я походил по кабинетам, посмотрел-посмотрел, как следователи меня допрашивали-передопрашивали намекая на замирение сторон и расхотел становиться ментом правильным. Где тут правильные-то? А с волками жить по волчьи выть, я не хотел. Кто там был правильным-то в этом управлении, хе-хе? Всяк себе мышковал. Я же видел и не только видел, а на своей шкуре ощущал. Тому дай, этому дай. Орлов, вон, колёса для своего джипа попросил, а расплатиться забыл… Где они, люди с чистыми руками и холодными сердцами? Расхотел я вступать в ряды борцов с организованной преступностью. Расхотел.

— Сам, что ли не справлюсь? — подумал я? — А семью надо бы куда-нибудь прятать, да-а-а… Но куда? Лариса от своих: мамы, папы, сестры с братом никуда далеко не уедет. Да и куда ехать? Везде одно и то же. Если только в Японию? Но и я там больше трёх дней не выдерживаю. Чужое всё… И улыбаются не искренне.

Короче, после долгих раздумий, я всё-таки уволился из «Экспополиса» и пошёл в школу, где учился сын.

Да, к стати… Цех я запустил. И даже, к моему удивлению, смотреть на него приходили два японца. Но им наше детище не понравилось. Хотя они улыбались со страшной силой, но я-то видел, как им было неприятно и неловко смотреть на наше убожество.

Но цех работал и давал требуемую Смирновым продукцию. Закатанные в стотридцатиграммовую жестяную банку с этикеткой, которую, между прочим, я заказал в Дальпрессе, а макет нарисовал лично. И товарный знак: «три стилизованные рыбы», тоже моя придумка. Вложил, короче, я в этот цех и силы, и разум, но лучше от этого он не стал. Людей каких пригласил! Начальника пресервного цеха нашего Владивостокского рыбокомбината переманил с её пятью девочками. Как они работали⁉ Любо было дорого взглянуть.

То оборудование, которое заказал в Дальрыбтехцентре Пеньков, оказалось негодным и резать на ломики рыбу решили в ручную. Но сырьё было, извиняюсь, не слабосол, а солёное в бочках. Своего-то посолочного цеха не было. Где его разместить? Чтобы работать на мороженном сырье и самим солить нужно ого-го какие площади и холодильные камеры. Короче…

Жестяную банку через Гришку Мицуру на Находкинской ЖБФ взял, рыбу через мамину знакомую. Короче, всё сделал, что нужно, но сколько не садитесь, а музыка получается, э-э-э, не та…

Я показал Смирнову, что он, кхм, был не прав, и ушел работать в школу, оставив хозяйство на Эмму Ивановну и на взятого механика Сашу Прилепко. Для такого производства другой директор был не нужен. И цех ещё и проработал кстати, года два, пока Эмма Ивановна не наработала себе прекрасную пенсию. А Смирнов, взяв кредит в банке под это производство, не кинулся в бега.

Вот такие, кхм-кхм, «пироги с котятами».

А в школу меня взяли, вы не поверите, директором. На все другие должности, кроме хозяйяственной части, нужно было педогогическое образование, а для директора — нет. Не шёл никто в директора. Зарплата меньше, чем у учителя с полной нагрузкой а ответственность выше крыши. Особенно за сохранность имущества. А имущества в шестьдесят девятой школе по адресу Сабанеева восемь, было огромным.

Школа имела кроме огромной территории со своим футбольным стадионом: теплицу и двадцатипятиметровый тир с настоящим пулеуловителем из стальных полуторасантиметровой толщины пластин, установленных под углом для рикошета вниз с наклёпанной на них трёхсантиметровой толщины резиной. В школе, естественно для того времени был кабинет труда с раздельными помещениями со станками по металлу и дереву, для мальчиков и рукоделия и домоводства для девочек со швейными машинками и электроплитами и кастрюлями-посудой. Школа была шикарной, только жить всему этому хозяйству оставалось года три, максимум. Разворуют! Поснимают даже электродвигатели с вентиляторов в подвале.

Когда я пришёл в школу «поговорить» с учителями сына, на меня сошлись посмотреть все преподаватели. Ну как же! Пришёл в школу папа! То мамы обычно ходят, а тут пришёл отец. Сам пришёл, не вызывали! Мало того, чт о пришёл, так ещё и предложил бесплатно вести спортивную секцию. Бесплатную! Мало того, что бесплатную, так ещё обещал и ремонт в спортзале сделать за свой счёт! Мало того! Закупить новый спортивный инвентарь и форму.

— Вы откуда такой взялись? — спросила исполняющая обязанности директора учитель русского языка и литературы. — Словно джин из волшебной сказки…

— Мы в двадцать втором доме живём, — вроде, как не понял шутки, сказал я.

— На счет секции, — это вам нужно в РОНО обращаться.

— Да, как же? Я в другой школе с директором договаривался.

— Нет у нас директора и я сегодня напишу заявление, чтобы сняли нагрузку. У нас второй завхоз за учебный год сменился. А увольняются, имущество не передают. Этот посмотрел на остатки и сбежал. На меня «вешают», а я сидеть не хочу. Там на сотни тысяч имущества. А ревизии не было уже два года.

Я прикинул сколько это будет в долларах, вздохнул и поехал в РОНО. Так я стал директором школы.

Глава 12

Вот кого бояться все школьники — директора школы. И школьники, и родители, и, даже, бабушки с дедушками учеников. Некоторые родители «из крутых» поначалу пытались «быковать», но только до тех пор, пока не встречались с «ребятами» Билла, который, кстати, хоть и с трудом, но избежал двадцатого апреля девяносто четвёртого года похищения и гибели. А пытались его похитить, да. Грузинские наёмники, как оказалось. В смысле, —