Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

Он укладывает меня в эргономичное кресло, как у дантистов и, уперев руку рядом с моей головой, угрожающе нависает надо мной.

— Мелисса, никогда больше так не делай, — произносит он со сталью в голосе, которая сильно разбавлена искренним беспокойством и сожалением. — Это слишком опасно. Прямое воздействие на Жуков запрещено даже чистокровным ксорианцам, а твой ментальный потенциал ниже!

Меня охватывает злость, смешанная с досадой. Тут же вспоминается, что произошло до того, как я пришла сюда, и в душе разливается цистерна яда.

— Никто не сказал, что ниже. Ты не позволил Пэрису до конца меня изучить! — цежу с расстановкой. — Я буду это делать, Таррел! Ты не остановишь меня.

В этот момент за спиной ректора появляется Пэрис. Таррел оборачивается к нему.

— Мелиссе нужно восстановиться. Подготовьте спецпитание. Сейчас! — приказывает он, выпрямляясь, и делает пару шагов к Пэрису, будто пытается закрыть меня собой. — И я запрещаю вам двоим заниматься такими исследованиями.

Пэрис лишь пожимает плечами и уходит. Без лишних эмоций, как всегда. Таррел возвращает внимание мне.

— Мелисса, это невероятно опасно! — произносит с назидательной интонацией. — Механизм связи с разумом Жуков до конца не изучен. Ты бы продолжала мучиться в ужасающей агонии того Жука, если бы я не заморозил его мозг жидким азотом.

— Ты противоречишь сам себе, Таррел, — я твердо стою на своем, добавляя голосу издевки. — Мы с тобой, кажется, условились. Ты ректор, я курсант с факультативом по исследованиям. Делаю что могу в рамках нашей договоренности!

Сама слышу желчную едкость в своих словах. Таррел мрачнеет.

— Я был неправ… — начинает он, но замолкает, когда Пэрис входит в комнату и вручает мне два кэна со спецпитом. Читаю названия: «ПлазмаВитал» и «МенталРекор». Ничего мне не говорят.

— Выпей обе, — произносит ректор мягко. — Это снимет последствия твоего контакта с этими тварями.

— Нужен верный порядок, — вмешивается Пэрис с лёгкой усмешкой. — Курсант Мэлтис, рекомендую начать с «ПлазмаВитала». Он укрепляет сосуды и предотвращает микроразрывы.

Ректор бросает на него злой взгляд, явно намекая, чтобы тот вышел. Пэрис скрывается в коридоре и закрывает за собой дверь.

Я раздраженно смотрю на Таррела. Он ждет. Что же, значит, выпью спецпитание прямо сейчас. Открываю «ПлазмаВитал» и в несколько больших глотков приканчиваю. Вкус странный, кисло-соленый, но терпимый. Открываю и пью следом вторую баночку «МенталРекор», у этой вкус приторно-сладкий. По телу разливается тепло, а мутность в голове постепенно отступает.

— Мелисса, я запрещаю тебе приближаться к Жукам! — наседает Таррел, упирая руки в бока.

Мы снова возвращаемся к этому разговору, и, похоже, настало время удивительных историй. Мне очень надо его убедить!

— Таррел, — произношу максимально доверительно. — Ты не знаешь. Я уклонилась от ответа, когда ты спрашивал, а ты, похоже, не искал ничего подобного в моей голове. Так вот. Я здесь, в Академии, на уровне А6, рядом с боксами, где сидят Жуки — потому что… Это дело чести. Понимаешь?

Он настораживается, подходит ближе, я прямо чувствую, как он залезает мне в голову. Посмотри-посмотри.

— Мой отец погиб, защищая мир от Жуков, — от воспоминаний в глазах появляются слезы.

Это поразительно. Я никогда не видела отца. Только на групповых фото. И то, там его лица было не разобрать. Но я так живо ощущаю его утрату, что даже просто вспоминать о том, что он когда-то погиб на войне, мне невыразимо больно.

— Я себе поклялась, что отомщу. Мне это нужно! Мне это очень нужно! — голос дрожит к концу фразы. Слезы скатываются по щекам. — Ты не можешь запретить мне работать с Жуками, когда они есть тут. Прямо в доступе!

Я снова считываю его эмоции. Он сомневается. Его колбасит между желанием выполнить мою просьбу… и страхом за мое здоровье?!

И почему я раньше этого не делала?

— Мелисса, ты забываешься, — предупреждающим полушепотом произносит он. — Думаешь, я не чувствую твоего присутствия?

Мгновенно прекращаю читать его эмоции. Если он знает, может подтасовать результаты. Обмануть меня. Ему-то раз плюнуть.

— Ты не оставил мне выбора, — произношу тихо и отворачиваюсь.

— Нет, ты сама выбрала нарушить субординацию и полезть… — начинает он.

— Нет, ты первый нарушил субординацию, — возражаю в тон гневно, — и начал спать с курсанткой…

Таррел не дает мне договорить, захватывая меня в горячий поцелуй. Обнимает обеими руками, чуть отрывая от кресла. Цепенею и невольно отвечаю. Я точно знаю, что чип на мне, но подчиняющий натиск этого ксорианца заставляет меня плавиться.

— Я не смог… иначе, Мелисса, — произносит он севшим голосом, разорвав поцелуй. Упирается лбом в мой лоб, держит за плечи. — В тот вечер, в допросной, ты во мне что-то перевернула. И дело даже не в альфа-волнах, новый чип все блокирует, но…

— Ты запросто его снимаешь и издеваешься надо мной! — перебиваю его злобным шипением.

Таррел выпрямляется и прямо смотрит мне в глаза. Я вдруг ощущаю решимость, смешанную с чувством вины. И только в этот момент я понимаю, что это не мои эмоции, а значит, я снова сделала недопустимое, но неосознанно.

— Это было недопустимо и больше не повторится, — выговаривает Таррел

— Ты уже говорил это, я запомнила с первого раза! — огрызаюсь язвительно, хотя по эмоциям вижу, что он искренне сожалеет. А мне не стыдно его упрекать. Я в своем праве.

Он смотрит на меня, придавливая меня к креслу тяжелым, как гиря, взглядом.

— Ты снова это делаешь, Мелисса. Проверяешь границы?

Я не успеваю ответить, как раздается сигнал тревоги. Лицо ректора каменеет.

— Сиди здесь и никуда не выходи, — приказывает он и поспешно выходит из отсека. Дверь не пикает, значит, не заперта.

Конечно, ректор Крейт, я вас… не послушаю.

29.

Я выбираюсь из медицинского отсека и направляюсь к гермодвери, надеясь поучаствовать в чем бы то ни было. Сигнал тревоги постепенно затихает, и пугающий красный свет на панелях сменяется привычным белым.

Выйдя в общий зал, замечаю Таррела, заслоняющего собой проем между створок гермодвери. Он метает в меня недобрый взгляд. А я вздыхаю. Не судят только победителей, а я пока даже не успела присоединиться к сражению.

— Кажется, я велел