Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

не говорила и не скажу больше таких слов. О, Лара, возлюбленная моя! Что же нам делать — ведь помимо любви у нас еще есть долг, долг хотя бы перед этими несчастными девочками. Хочешь, я расскажу тебе о каждой из них? Сельма Ингефельд в будущем могла бы стать той, кого вы, люди, называете ясновидящими. Мирта Ишкольц писала стихи. Пока детские стихи, но со временем ее стихи превратились бы в новое откровение, нечеловечески гениальное откровение для мира, и прославили бы ее маленькую страну. А знаешь, что принесла миру Шарлотта Шпайер в свои неполные шестнадцать лет?! А Галя Иевлева…

— Довольно, — тихо сказала Лариса. — Я поняла. Ты права. Но позволь мне хотя бы помогать тебе.

— Без твоей помощи мне не обойтись, Лара, — серьезно сказала фламенга. — А теперь идем. Я соскучилась по тебе. Соскучилась по девочкам и даже по своему дворцу. Как здесь хорошо! Когда я возвращаюсь из мира, бывшего твоего мира, в мир мой, кажется, что краски вокруг становятся ярче, воздух прозрачнее, ароматы нежнее и изысканнее. Впрочем, почему кажется? Так оно и есть. Вот почему я не хочу, Лариса…

— Да?

— Чтобы ты вновь покинула границы моего мира и заново соприкоснулась с твоим. Я боюсь, что это убьет тебя. А ты должна жить…

Они уже вышли из библиотеки и стояли на открытом балконе, оплетенном шпалерными розами. Розы благоухали так, словно цвели они в раю.

— Как меня пьянит этот аромат, — прошептали серебряные губы фламенги. — Так пахнет твоя кожа, моя возлюбленная Лариса…

С этими словами фламенга поцеловала Ларису — долгим, изнурительным и страстным поцелуем. Зеркально блестящие руки фламенги ласкали женщину, наполняя ее тело огнем невыносимого для человека наслаждения и блаженства. Но, подчиняясь этим ласкам, задыхаясь от аромата роз, Лариса думала о том, что Фрида раскрыла ей не всю правду о деле «Наведенная смерть».

То, что не попало в досье ложи. Германия, г. Эссен, 12 марта 2019 года, смерть Шарлотты Шпайер

— Лотхен, милая, — зовет ее тетя. — Взгляни на часы — мы почти опаздываем!

Тетя панически пунктуальна. Эту пунктуальность не излечивают даже ее регулярные визиты к психотерапевту герру Брюнтнеру.

— Иду-у-у, тетя! — отвечает из своей комнаты Шарлотта. Голос ее весел и звонок, как только может быть звонок голос девушки, которой вот-вот будет шестнадцать.

Шарлотта придирчиво осматривает себя в зеркале. Правильный овал лица, высокий лоб, который она принципиально не прячет под челкой, серые, как небо Эссена, строгие глаза, нежные губы, неоскверненные помадой. Светлые, густые волосы зачесаны назад, стянуты в пучок, упрятанный в черную сетку, — ни один локон не посмеет выбиться. Такие прически не носят ровесницы прекрасной Шарлотты. Но она не такая, как все. Не только прическа, выражение лица, но и одежда это подчеркивают. Сегодня девушка одета в длинную, до лодыжек, прямую бархатную юбку (и никаких разрезов!), шелковую блузку с серо-стальным отливом и черный бархатный жакет, не оживленный ни брошью, ни каким-нибудь легкомысленным бантиком. В довершение всего — черные туфли-лодочки на низком каблуке. Шарлотте ни к чему все эти модные шпильки и платформы, на которых щеголяют сверстницы, пестрые и крикливые, как сойки. При росте метр семьдесят девять необходимость в обуви на высоких каблуках отпадает сама собой.

Итак, Шарлотта Шпайер оглядывает себя, такую строгую, повзрослевшую и чопорную в большом, вделанном в дверь платяного шкапа, зеркале. И остается довольна осмотром. Возможно, будь ее характер и увлечения иными, она выбрала бы для себя сладкую карьеру фотомодели, звезды подиума, красавицы с обложки модного журнала. Такая мысль мелькает в прелестной головке фройляйн Шпайер, но вызывает на губах лишь презрительную насмешку. Шарлотта уже выбрала свой путь. И познала, каков смысл ее жизни. Ее ведет вперед высокая лучезарная звезда, и никто и ничто не сможет помешать ей.

Шарлотта отходит от зеркала и бросает прощальный взгляд на свою комнату. Здесь тоже все строго, рационально и даже несколько аскетично для столь молодой девушки. Стеллажи, доверху заполненные книгами, рабочий стол для расчетов и чертежей, второй рабочий стол с компьютером; никаких мелочей, суетно оживляющих интерьер. Лишь в простенке между окнами висит портрет в строгой, мраморного цвета раме.

С портрета на Шарлотту внимательно и с одобрением смотрит довольно молодая, но лишенная привычной красоты женщина. Лицо женщины на портрете дышит целеустремленностью и волей, высокий гладкий лоб говорит о проницательности, глаза полны мудрости, а губы напоминают губы греческой камеи. Женщина облачена в строгое платье позапрошлого века, белеет скромный стоячий воротничок, и больше нет никаких украшений. Шарлотта смотрит на портрет и едва заметно ему кланяется. Это поклон перед своим кумиром, перед своей повелительницей — королевой науки.

На мраморной раме золотом тиснута надпись: Der Professor der Mathematik Sofia Kowalewskaja

— Сегодня мое первое выступление, фрау Ковалевская, — говорит Шарлотта портрету. — Пожелайте мне успеха.

Русская королева математики смотрит на фройляйн Шпайер одобрительно и с пониманием.

— Спасибо, фрау Ковалевская, — шепчет Шарлотта. — Я иду.

— Лотхен, деточка! — квохчет снизу, из холла их польшого дома, тетя Бригитта. — Нельзя заставлять ждать университетских профессоров!

Шарлотта покидает комнату, торопливо, но изящно поддерживая подол своей академической юбки, спускается в холл. Там ждет ее тетя Бригитта, единственная родственница, заменившая девушке отца и мать, отправившихся в Экваториальную Африку с миссией доброй воли и пропавших там без вести. Но сегодня Фердинанд Шпайер, этнограф, и Жени Шпайер, врач, гордились бы своей единственной дочерью. Шарлотта понимает это, берет под руку взволнованную, но тоже официально выглядящую тетушку и выходит с нею во двор, к подъездной дорожке, где лимузин тети и шофер тети сверкают под мартовским солнцем от предстоящего торжества. Торжество — научно-практическая конференция по математике. Участники конференции — не только маститые профессора из Берлина и Стокгольма, но и студенты самых престижных и старинных университетов. И совсем немного школьников — одного возраста с Шарлоттой, допущенных на столь серьезное мероприятие только по одной причине. По причине особой одаренности.

То, что Шарлотта Шпайер — необычайно одаренный ребенок, выяснилось почти с первого года ее рождения. Казалось, девочка родилась на свет для высокой миссии познавать его при помощи науки, делать лучше, благороднее, мудрее. В трехлетнем возрасте Шарлотта уже в совершенстве знала два языка — родной немецкий и английский (универсальный язык ученых) и читала не только популярные книги по математике, физике, химии, астрономии, но и смело осваивала серьезнейшие научные трактаты. С Шарлоттой по индивидуальной программе занимался доктор математики Коблерштрасс — светило в области абелевых интегралов, доктор физики Шаклар — автор монографий по теории ядра и популярного учебника «Физика твердого тела». Маститые