Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина

к стеклянно-бетонному зданию Дворца Науки. Шарлотта тихо улыбается. Ее не забо-тит слава, которая обрушится на нее после… Она не думает о том, что произведет настоящий взрыв в умах. Она мысленно благоДарьт Софью Ковалевскую за то, что та даровала ей смысл жизни. А теперь настал момент даровать миру невероятное открытие. И Шарлотта сделает это — просто, без самодовольства или гордыни, именно так, как учила ее великая Ковалевская.

Шарлотта и тетя входят в здание Дворца Науки, проходят регистрацию, затем поднимаются в стеклянном лифте на пятнадцатый этаж, представляющий собой не что иное, как огромный конференц-зал.

— Ты волнуешься, Лотхен? — спрашивает тетя.

— Почти нет, — отвечает Шарлотта. Она действительно не испытывает какого-то особого волнения. Чувство торжественности грядущего момента — да, это она чувствует и не хочет пустым, слишком человеческим волнением принижать его.

Двери лифта открываются прямо в конференц-зал, точно так же, как и двери других шести лифтов, то и дело с легким звоном распахивающихся и впускающих в огромное помещение все новых и новых делегатов. Шарлотта сверяется с данной ей программой конференции, оглядывает зал… К ним подходит солидных лет джентльмен, облаченный в безукоризненный костюм-тройку и ослепительно белую рубашку с дорогим галстуком. Седые волосы джентльмена немного напоминают нимб вокруг его головы.

— Фройляйн Шпайер, рад вас видеть, — кланяется девушке седовласый.

— Здравствуйте, профессор Либхе, — улыбается в ответ девушка. — Тетя, знакомься, это профессор Либхе, я консультировалась у него по теории бесконечно малых…

— Скорее это я консультировался у нашей гениальной Шарлотты, — умело льстит профессор и старомодно целует тете руку. Тетя расцветает. Ее племянница сейчас в зените славы — разве это не то, ради чего стоило прожить жизнь?

— Фройляйн Шпайер, ваш доклад будет заслушан вторым, — говорит профессор Либхе. — Сразу после выступления академика Даговица. Так что будьте готовы.

— Безусловно, — улыбается Шарлотта.

— Позвольте, я провожу вас на ваши места, — источает любезность профессор Либхе.

Шарлотта сидит рядом с тетей, стараясь не глазеть по сторонам, хотя кругом мелькают знаменитости научного мира. Но вот конференция начинается, звучит вступительное слово, представляются члены почетного президиума…

— Лотхен, — шепчет тетя. — На трибуну поднялся академик Даговиц! Следующей выступаешь ты! О как я волнуюсь за тебя, сердце мое! О если бы сейчас здесь были твои дорогие родители, они гордились бы тобой!

Шарлотта улыбается внутренней улыбкой и говорит:

— Несомненно, дорогая тетя.

Девушка собранна и спокойна. То, что она должна поведать этой аудитории, а затем и всему миру, не терпит суеты, трусости и малодушия.

— Слово для доклада предоставляется фройляйн Шпайер!

Это звучит как гром среди ясного неба. Тетя приглушенно взвизгивает. Шарлотта встает со своего места и неожиданно слышит громкие аплодисменты. Ах да… Это ей за книгу о математическом анализе. Они еще не знают, какой сюрприз Шарлотта Шпайер приготовила ученому миру сегодня.

Она поднимается на кафедру. Рядом с кафедрой воздвигнута огромная черная доска — специально для тех ченых, которые привыкли доказывать и излагать свои теории с куском мела в руках. Шарлотта не собирается отступать от этой традиции, но сначала — несколько вступительных слов.

Шестнадцатилетняя Шарлотта Шпайер легко подавляет внезапный порыв волнения и, глядя в зал, говорит звонким, твердым голосом:

— Господа! Среди всех наук, открывавших человечеству путь к познанию законов природы, самая могущественная, самая важная наука — математика. — Она переводит дыхание и слышит тишину зала. И продолжает: — Этими гениальными словами начала свою первую лекцию в Стокгольмском университете Софья Ковалевская. Эти слова актуальны и до сих пор, как и труды госпожи Ковалевской. Именно благодаря трудам этой великой женщины-математика я совершила открытие в науке. Я знаю, что мой сегодняшний доклад называется «Некоторые новые аспекты решения уравнения Ферма», но на самом деле я стою на этой трибуне по другой причине. Я собираюсь представить вашему вниманию полное, научное и неопровержимое доказательство теоремы Ферма.

Маститые академики, сидящие в президиуме, поначалу недоуменно переглядывались, а с последними словами Шарлотты откровенно захохотали. Вслед за ними захохотал и весь зал.

— Я прошу тишины и внимания, — спокойно, негромко сказала Шарлотта. — Меня никто не слышит? Что ж, как угодно.

Она подошла к доске и взяла кусок мела.

— Фрау Ковалевская, помогите мне, — прошептала девушка, выводя первую формулу.

Через пять минут методичной работы Шарлотты у доски стих смех и разговоры в зале и президиуме. Тогда Шарлотта заговорила, сопровождая каждую новую запись точными и логичными комментариями. Постукивал о доску мел, новые формулы вставали стройными рядами, а в зале царила уже та мертвая благоговейная тишина, которая наступает именно тогда, когда человечество сталкивается с чем-то непостижимым и неподвластным разуму.

Наконец Шарлотта вывела последнюю формулу и закончила свое выступление классической фразой:

— Что и требовалось доказать.

Немое изумление царило недолго. Первым закричал академик Даговиц:

— Это шарлатанство! Теорема Ферма недоказуема! Но этот крик потонул в других криках и воплях.

Потому что на обычной грифельной доске было выведено обычным мелом то, что перевернуло всю математическую традицию. И сделала это строгого вида девушка шестнадцати лет.

В зале и около доски творилась буря:

— Немыслимо! Это, невозможно!

— Но как просто! Неужели доказано недоказуемое!

— Это величайший день в истории математики!

— Что вы, коллега! Это величайший день в истории человечества! Важнее, чем пришествие Христа! Вы только представьте, какие перспективы!

Некоторые дамы из зала вскрикивали: «Мне дурно! Уведите меня! » С несколькими студентами и магистрами случилась настоящая истерика. К Шарлотте подскакивали, будто пружинные игрушки, маститые профессора и академики, глядели на нее как на живое диво, требовали новых записей, и она послушно сделала еще три или четыре раза полный ряд доказательства. Через некоторое время сквозь толпу к Шарлотте удалось пробиться тете.

— Лотхен, милая! — кричала тетя. — Что ты натворила! Ты свела их всех с ума!

Шарлотта оглядела беснующуюся у доски с уравнениями толпу. Новое, доселе неизведанное чувство тоски и сожаления внезапно заполнило ее сердце.

«Я метала бисер перед свиньями. Вот что я делала. Бисер перед свиньями. Они недостойны чистого знания. Они никогда не поверят в него. Не поймут и не оценят. Им нужна мертвая наука, но не живая. Это и убило госпожу Ковалевскую».

— Тетя, — тихо сказала Шарлотта. — Пожалуйста, давай немедленно вернемся домой.

— Да, да, конечно! — залопотала тетя. — Девочка моя, что ты натворила!

— Совершила невозможное, — пробормотала

Шарлотта. — Только и всего.

Тете как-то удалось вместе с Шарлоттой выбраться из толпы и попасть в лифт. Шарлотта заметила, что никто даже не обратил на них внимания, не обратил внимания на нее, только что сделавшую мировое открытие…

— Помните, дорогая Шарлотта, — сказала ей как-то Софья Ковалевская. — Слава не нужна истинному математику.