Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

углом. А мои уговорщики не отставали. Наконец, развеселенные моим бесполезным упрямством, они стали выкидывать новые фокусы. Стоило мне взяться за какую-нибудь вещь - папиросу или стакан - как эти предметы мигом испарялись. И вообще уже все вокруг летало и мерцало огнями, мостовая наклонялась, опереться было не на что. В небе обнаружились необычные летательные устройства: это были гексаграммы из Книги Перемен. Существа - и старые, и новообращенные - стояли на них неподвижно, со скрещенными на груди руками и взглядами, устремленными вдаль. Их становилось все больше. Желая прекратить сие бесчинство, я начал искать милиционера. Но милиционеры, как тут же и выяснилось, тоже плыли под облаками, скрестив на груди руки и стоя на китайских гексаграммах.

Льдин утверждал, будто читал и целиком воспринял Книгу Перемен. Иногда он гадал на гексаграммах, и вечно ему выпадала оперативная бригада с трупом в кузове.

Все слушали с разинутыми ртами, а Роман тщетно силился вообразить круги, которые начертили бы по такому случаю Блоу, Ронзин и Паульс.

- Как оно у тебя? - не делая перерыва, осведомился доктор Льдин. - Продвигается дельце?

Роман вяло отмахнулся:

- Новая форма жизни. Захватывает район, расширяется. Ничего нового у меня нет. Мордуют кукол, трахают, над живыми издеваются, устраивают деловые зарядки. Понятия не имею, что с ними делать. Увертливые, как ужи. Плюс какой-то промышленный шпион.

- Куклу Арахнидде изнасиловало пять человек, - доложил Льдин. - Живого - то есть мертвого - Пляшкова никто не тронул.

Опер покрутил головой. Пулеметный тренинг, добавленная ценность, бонус - резиновая Наташа.

Вне всякой связи со сказанным Льдин пересел на любимого конька:

- На днях мне показалось, что старина Фрейд перемудрил со своим толкованием сновидений. Он лезет, куда его не зовут; он делает бредовые выводы, свидетельствующие лишь о его личном душевном неблагополучии. Ведь все же лежит на поверхности. Обо всем же просто-напросто рассказывается вслух. Надо просто напрячься и хорошенько прислушаться. Я имею в виду обычный храп. Это и есть рассказ о сновидении. Человек спит и выводит, казалось бы, примитивные рулады. Но в действительности все не так. Там слова. Слушайте внимательно: "Бе-е-ед-ный я... бедный... я... аха... блядь... ничего не давать... Бе-е-едный я... Кха, кха. У-ху. Ррррррр.... Умру. Кшишь, спишь... спи, спи. Бедный я..." Вот и все, что он там узнает, во сне...

Он покосился на зачитанную до дыр книгу из серии "Лучший подарок: Наука выпивать с пользой для здоровья".

Он замер над плиткой, где уже вздыхал кофе в эмалированной кастрюльке.

- Все-таки их кто-то убил, - напомнил Дудин. - И в строю манекенов откуда-то взялся живой Пляшков.

Роман принюхался, сунул руку за пазуху.

- Сигаретку!! - дрожали прутья.

- Я у них стелечек прихватил, - он повертел стельками. - Странно пахнут, и маловато их там... правда, Снежан еще не сумел хапнуть приличного места под склад.

- Может, ОБЭП привлечь? - озабоченно предложил Дудин, наполняя стаканы.

- Может быть... - рассеянно произнес Роман. - Мутное производство, и у начальника фамилия подходящая. Дурак дураком. Двойные оклады выписывают жулью. Но мы пока еще попытаемся своими силами. Вы знаете, что из меня тоже сделали куклу? Как из командированного. Ко мне ведь уже накопились отрицательные эмоции, они требуют выхода.

Роман с наслаждением вдыхал запахи отделения, умея оценить даже аромат зоологической клетки. Но приятный и привычный букет отравлялся стелечными миазмами. - И чем от них несет? Это не наше что-то, какая-то экзотика.

После романового рапорта вся милиция уже тоже хотела себе манекенов и с вожделением поглядывало на существо в сатиновых трусах. То притихло и съежилось в углу.

Льдин выпил и занюхал стелькой.

- В лабораторию их, - он ударил кулаком по столу.

Доктор Льдин принялся пересказывать новый сон, капитан уже не разбирал, чей - его ли собственный или доктора. Роман засыпал на лавочке, млея от этой колыбельной.

- На днях мне было явлено сновидение повышенной сложности, которым не могу не поделиться. Оно - о Преображении. Будто сидим мы с приятелем в каком-то занюханном учебном классе, а исламские радикалы раздают пачки каких-то листов. Все брали, а мы с приятелем отказались. Исламисты посмотрели на нас неодобрительно, но ничего нам не сделали. Дальше мы идем по некой улице, довольно пустынной. И вдруг с небес раздается хрустальный звон. Задираем головы и видим, что солнце растроилось и расчетверилось, превратилось в плавающие круги. А потом все небо прояснилось, и утвердилось одно, новое, солнце: желто-зеленое с красным крестом в середине. Ясно и безоблачно. Внутри нарастает восторг. И мы вопрошаем мысленно: что, неужели? И нам кто-то, тоже мысленно, отвечает: да, свершилось Царство Божие. Теперь все будет иначе и хорошо. От этого мне несколько жутко и радостно. Приятель куда-то смылся, а я увидел себя в помещении, напоминавшем провинциальный кинозал. Там разворачивались первоочередные преобразовательные мероприятия. На сцену выгнали человек десять грешников, которых Иисус (я Его пока не видел, но знал, что Он уже в зале) весело и добродушно пожурил, быстренько назначил какие-то легкие наказания, и они исчезли. А я очутился за столом вместе с Иисусом. Вокруг стола сидели люди, и каждый выражал свое сокровенное, истинное. Я же знал, что мне не о чем говорить - только о ежиках.

Иисус был без ног, калека, сидел на стуле, и весь казался каким-то приплюснутым, похожим на краба, с намеком на панцирь, но очень привлекательным, хотя и с некрасивым лицом. Он с дружеским участием приглашал всех по очереди выступить. Наконец, дело дошло до меня.

"Ёёёжики, уууууу! - немедленно воскликнул Иисус, вытянув губы в трубочку. Конечно, Он от века знал, что ежики - в моем ведении. - А Я ведь ежика сделал голым!"

Этим Он намекал, что последующее обрастание ежей иголками является моим творческим взносом в миросозидание. Дальше я не помню, и сейчас меня только сомнение терзает: отчего крест на солнце был толстый и красный, аптечный?

Из обезьянника понеслось:

"Какие могут быть обиды, Альбина, милая моя? Мое последнее либидо, песнь лебединая моя!"

7

Оперативники занялись изъятием стелек.

Мудроченко расхаживал с удивленным и в то же время доброжелательным видом. Снежан стоял в дверях, уперев руки в боки.

- Так, значит, получается, Роман Николаевич? - обратился он угрожающе. - Мы принимаем вас в команду, доверяем вам, а вы вместо того, чтобы искать убийц, роетесь в нашей продукции? Разве погибших забили стельками? Ступайте на разминку! Вас еще не уволили. Господа