Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

двух колокольцах... А здесь им припомнилась старина. Но Снежана Романова еще никто не смог остановить и не остановит. Я возьму эту конуру под охрану. Я построю там проходную... открою бар...

- Не советую, - возразил Роман. - Баров у нас в округе и без того пятнадцать штук. Милиция вам спасиба не скажет.

- Ладно, фитнес-центр. Кабинеты психологической разгрузки. Манекены туда поставлю, в конце концов. Вам ведь все равно, где стоять?

- В резиновой форме - пожалуй...

- А у меня к вам тоже вопросец имелся, - озабоченно вскинулся Генеральный. - Менеджер по производству доложил, что вас не устраивает качество нашей продукции.

- Воняют, - согласился Роман. - Чем-то заморским. Вы забыли? Я уже жаловался, и не менеджеру, а лично вам. Мне-то что, я человек холостой, да работаю, можно считать, в сортире... но если купит человек семейный... или, не приведи Господь, влюбленный...

Снежан сделал пометку в блокноте.

- Я провентилирую этот вопрос, - слова его чуть не сложились в каламбур.

Роман не знал, кому довериться больше - Гаттерасу или Пляшкову. Гаттерас работал на совесть, но ненавидел коллектив и сам мог шпионить неизвестно за чем. А Пляшков, похоже, был искренне предан Снежану, Алине, стелькам и от чистого сердца хотел помочь, прислушиваясь к звездам: а это он и впрямь умел делать, он слышал их, если верить Малахии.

Или от нечистого.

Патологоанатом добавил давеча еще кое-что. И думать об этом вообще не хотелось.

- Я жду очередного клиента, - пробормотал он на прощание и зевнул во весь рот.

- Кто-то звонил? - не поняли провожавшие его Роман и Дудин.

- Нет. Из вашей конторы. Кого-нибудь да привезут. Я не знаю, кого именно, теперь это уже неважно. Это может быть кто угодно.

- Но не я? - с опаской спросил Роман.

- Не, Рома, не ты, - утешил его Льдин и потрепал по плечу. - Пока - не ты. Это - чтобы тебя...

- Кто-то думает повесить на меня труп? - расхохотался опер.

- Нет, у них другая философия...

Выходя от Снежана, Роман изнемогал, вычисляя очередную жертву. Он верил интуиции Льдина не меньше, чем Снежан - интуиции Пляшкова. Долго мучиться ему не пришлось. Вечером в кукольном театре был обнаружен Мудроченко с головой, разрушенной до основания - как обычно, бейсбольной битой. Менеджер по производству лежал в ногах у резинового Романа.

Новенькая форма Романа-манекена была забрызгана кровью и мозговым веществом, которого на сей раз оказалось немного меньше, чем прежде.

А группа как раз прибыла на разминку, выпустить пар, и вот теперь выпускала его, не двигаясь с места. Никто не произносил ни звука. На это было больно и горько смотреть: стоящий Мудроченко, чей манекен никуда не делся, еще без единой царапины, с улыбкой, весь грузный и услужливый. И чуть подальше - другой: такой же, но только лица уже не осталось.

У Романа зазвонил телефон. Это был Льдин.

- Ехать? - осведомился он лаконично. - Я соберу бригаду, ты занимайся там своим...

- Куклу не успели убрать, - зачем-то сказал Снежан, и молчание возобновилось.

Развитие событий виделось ясно: рабочий день кончился, и Мудроченко, как полагалось в режиме резины, пошел в качалку на ком-нибудь отыграться. Там его либо кто-то уже караулил, либо догнал и нанес удар.

Ронзин всплескивал руками:

- Какая команда! - восклицал он. - Какая получалась дружная, слаженная, рабочая команда, ориентированная на успех!.. И вот такие гештальты...

- Может, у вас как раз все как надо получается, - возразил ему на это Мельников. - В итоге останутся одни эти ваши резиновые или какие там, восковые истуканы, и получится то, к чему вы стремились... Это и будет идеальная команда.

Стоявший рядом Блоу с банным полотенцем через плечо, холодно заметил:

- От вашей работы тоже немного толку. Я направлю в городскую Администрацию предложение организовать в правоохранительных учреждениях такие же занятия.

- Вы живых людей просто так лупите, ни за что, даже за кукол не принимая, - тявкнул и Паульс.

Все они вдруг почувствовали себя на конях, трех белых конях.

"Несущихся в снежную даль", - достроил Роман, и его что-то кольнуло.

...Приехала бригада, уже посмеиваясь и перешучиваясь, быстренько приступила к делу. Опять придется каждого допросить: Роман не находил в себе сил.

Он доложил Генеральному, что идет в отделение совещаться, а сам отправился домой. Любимыми дворами. Завернул в чанашную, где иногда похмелялся, а чаще обедал. Созерцание трупа не влияло на милицейский аппетит.

Там тоже что-то происходило.

Иногда люди сходят с ума так, что почти здоровы. Роман чувствовал, что рассуждает в правильном направлении - применительно к уголовному делу. Видно, что они хотят чем-то поделиться с миром, на что-то пожаловаться, о чем-то рассказать, но им либо не хватает выразительных средств, либо они этими средствами неправильно пользуются.

Постоянно кажется, что вот еще самую малость - и такому человеку помогут, исполнят его невыносимые желания. И он сразу поправится, и пойдет созидать. Сейчас в чанашной бесчинствовал какой-то человек в расстегнутом пальто и сбившейся шапке. Лицо у него было такое, как если бы ему только что показали передачу "В мире животных", которой он поразился и возмутился на всю жизнь. Человек перемещался порывистыми, очень широкими шагами.

- Дайте мне есть! - кричал он, шурша денежной бумажкой.

- Пожалуйста, - испуганно отвечали повара. Они торопливо показывали ему разложенный товар. - Вот возьмите мясо, вот салат...

- Дайте мне хлеба! - изумленно орал человек, расхаживая вдоль окошка.

- Вот хлеб, берите! - просили его добрые женщины.

- Я хочу есть! Дайте мне есть!

Человек отошел от хлеба и заметался по залу. Помелькав какое-то время, он решительно взялся за стул и подсел к какому-то мужчине, который высасывал суп.

- Ну, всё, - сказал человек и грубо придвинул к себе чужое второе.

Мужчина продолжал есть, не глядя на соседа. Но, едва тот вонзил вилку в это второе чужое, аккуратно отложил ложку и с видимым облегчением встал. Он молча схватил несостоявшегося едока за пальто, поволок к двери и вышвырнул в мир, наружу, где тот заблудился навсегда.

Но что-то же в нем кипело! Он что-то знал. И не сумел объяснить.

Капитану было неприятно соотносить себя с этим сумрачным существом, навсегда заблудившимся в реальности. Он тоже что-то знал, он чувствовал, но топтался на месте. И экспертиза топталась там же. Роман нервничал и донимал доктора Льдина нетерпеливыми