Драконий век - Д. Дж. Штольц

В кустах неподалеку зашелестело. Мимик только открыл рот, как тут же закрыл его. Из-за большого валуна показался Дарий с наломанными ветками, собранными в огромную кучу. Стоило Момо отругать его за подслушивание, отчего младший сын краснел и клялся, что даже не думал об этом, как следом к свету костра бесшумно ступил и Ирштан, сбросивший свои ветви так, что его отец даже подпрыгнул от неожиданности.

Пожилой Момо опять отослал детей, чтобы продолжить беседу.

– А шаги Ирштана я и не услышал… – шепнул он горестно. – Ирштан другой, достопочтенный. Я таким никогда не был! Если я и подставлял кого, то из неразумности, а он делает это из удовольствия. И получается у него на порядок лучше, чем у меня. А в последнюю нашу зимовку… Пришел под утро. На рукаве пятна крови. Пытался убедить меня, что порезался. Но я обнаружил у Ирштана в кошеле скрученную прядь волос, перевязанную серой лентой. Зачем он ее взял? У кого? И где? Поэтому, как чувствуя, поднялся раньше положенного, до рассвета, вышел к рынку и услышал, что нынешней ночью зарезали какого-то мелкого торговца. В его же доме, запертом изнутри. Уже в полдень мы покинули город вопреки требованиям Ирштана остаться, хотя он так ни в чем и не признался.

– Это в каком городе было? Как раз в Гиратионе?

– Да, – растерянно пробормотал пожилой мимик. – В нем самом.

– Понятно, – задумался Юлиан. – Ну, это мог быть и не он. Ирштан, как и Дарий, молод, кровь кипит, как в котле. С ним следует быть предусмотрительным.

Филипп слушал их беседу, понимая ее лишь немного и не вмешиваясь. Он не шевелился, сидел на одеяле, собрав под себя ноги, и изучал Момо. Это Момо совсем не нравилось, так что он после недолгого молчания слишком громко произнес:

– Вы лучше расскажите, достопочтенный, где пропадали все эти годы? До меня доходили слухи, будто появление магического источника в пуще Праотцов случилось в тот день, когда вы исчезли из дворца Элегиара.

– Это лишь слухи, – ответил Юлиан, уклоняясь от разговора.

– Но что же случилось? Мы бываем в пуще ежегодно. Там столько магии, что волосы встают дыбом по всему телу! А я вообще хорошо магию чувствую, достопочтенный.

– А ты, Момо, совсем не поменялся… – Юлиан покачал головой, то ли радостно, то ли в досаде. – Не спрашивай о таком. За такие знания о мире, о кулуарных интригах всегда надо платить, а ценой может стать твоя курчавая голова. Живи, как жил, не интересуйся большим.

– Ну раз не хотите… – немного обиделся Момо. – Но скажите хотя бы, куда едете? Вы появились спустя столько лет, почти такой же молодой, и теперь вновь пропадете? Эх, что за жизнь! – всплеснул он руками.

– В порт Шуджира, – произнес Юлиан.

– А после него куда?

– Не знаю. Может, все-таки и доберусь до Севера с моим другом… Если судьба даст мне время.

– Тогда вам надо по дороге Паломников на север. До упора. Городов на пути нет, лишь мелкие поселения.

– Я знаю, Момо… Но спасибо.

– Нет городов? – переспросил Филипп на южном языке.

– Не-а, – брякнул Момо.

Понимая, что его обманули у Бахро, пообещав заехать в следующий большой город, Филипп поглядел на Юлиана, который лишь дернул плечами. Он поднялся и пошел обойти окрестности, а мимик с облегчением выдохнул, когда синие глаза перестали пронзать его, словно клинками.

– Даже не хочу спрашивать, кто у вас в спутниках, – шепнул мимик. – Опасная личность, темная, как стоячая вода ночью. Такому страшно довериться. И прирезать может посреди ночи, вы с ним аккуратнее.

– Нет, ты ошибаешься, дружище.

– О, вот и оболтусы! – воскликнул Момо. – Эй, дай вина, Дарий!

Еще позже мимик устроил танцы с сыновьями, а точнее, с младшим, потому что Ирштан с презрительно-насмешливым тоном отказался. Момо играл на лютне, пел как мог, напоминая голосом скорее охрипшую ворону, чем соловья. От этого Юлиан даже раз рассмеялся. А после еще нескольких чарок вина Момо раскраснелся, морщины на его лице разгладились, и он с упоением поведал несколько презабавных и пошлых ситуаций из своей жизни. Он так раззадорился, что в один момент обратился в девицу. Сын подхватил за ним. Они обмахивались пальмовыми листьями, как веерами, хохотали и изображали каких-то богатых дам из Бахро, с которыми крутил романы Момо по молодости, как вдруг появился Филипп и предупредил, что к ним идут.

Следом заявились четверо паломников, таких же пьяных, но уверенных, что слышали дев.

– Вам показалось… Откуда здесь девы? – хихикал старый Момо.

– Не могло нам показаться! – упрямились паломники, жадно выискивая любой намек на женщину. – Мы слышали прекрасных сладкоголосых дев. Где они? Не могли же мы вчетвером услышать то, чего не было!

– Это, друзья мои, сказывается долгое странствие по пустынным землям. А может, сам Фойрес проверяет вас? Возвращайтесь к костру и не ведись на мираж. И молитесь, братья. Молитесь!

Только паломники пропали за холмом, как Момо хихикнул им вслед тоненьким кокетливым голоском, отчего они громко замолились и моментально уснули, как только их головы коснулись лежанки.

* * *

Когда луна ненадолго укуталась в облака и по-осеннему пронизывающий ветер пронесся по равнине, Юлиан почувствовал, что ему сделалось дурно. Помня, что он лежит среди спящих, с тяжелым дыханием, сдерживая болезненные крики, он поднялся и побрел куда глаза глядят. Ветер дул ему в лицо. Добравшись до какого-то ручья, он упал на колени и согнулся в приступе. Перед глазами все померкло, и вампир почувствовал, как к горлу подкатил ком – из носа и рта полилась склизкая черная кровь с запахом гнили. Когда приступ прекратился, потерявшийся в себе Юлиан отер свое лицо, чем сделал только хуже, размазав кровь, как краску по белому холсту.

Тогда он подполз к воде и принялся обмывать себя. Руки его дрожали. Ветер холодил мокрое лицо.

Наконец, приведя себя в порядок, он хрипло шепнул:

– Ну и чего ты опять прячешься за скалами и подслушиваешь?

К нему вышел Ирштан. На его лице были неприязнь вместе с подозрительностью. Он держал в руках сумку и явился, судя по всему, со стороны спящих за холмом паломников.

– А я ничего и не слышал. Слишком тихо отец говорил.

Юлиан оглядел себя в воде.

– Я не знал, что вампиры могут болеть чем-то, кроме кровянки.

– Теперь знаешь… – ответил Юлиан, поднимаясь.

– Но почему вы не сказали это моему отцу? Я видел, как вам было плохо, хотя вы скрывались за улыбкой и смехом. Это отец стал подслеповат с годами. Но я-то все заметил.

– Так порой поступают, чтобы не огорчать близких, которые переживают за нас больше, чем мы сами. Вы отправляетесь по своему пути, я – по своему, последнему. Если твой отец узнает о болезни, то может нарушить ваши планы и поволочиться за мной, отчего наживет себе лишние проблемы. И тогда в Гиратион вы не попадете на зимовку. Ты ведь хочешь туда?

– С чего вы взяли? – фыркнул юный мимик.

– Разве ты не желаешь сбежать там от отца, примкнув к Белой Змее?

Мимик застыл как вкопанный. Рука его метнулась к ножичку, который притаился у бедра, сделав свое дело – срезав кошели у пьяных паломников.

– Откуда вам это известно? Вот о чем вы шептались с отцом? Он догадался?!

– Нет, ты же сказал, что он подслеповат. Я понял это, когда твой отец рассказал, как в Гиратионе ты пропал, а потом убил человека, срезав волосы и обвязав их лентой.

– Тогда с чего вы решили, что это Белая Змея? – заносчиво спросил Ирштан.

– С того, что она расположена в Гиратионе и является гильдией наемников, вступительный взнос у которых – смерть. Смерть, подтвержденная волосами, перевязанными белой лентой. Но почему ты не покинул отца сразу? Побоялся? Дело сделал, но почему-то вернулся к отцу и позволил увести себя из города? Не гляди так. Убери руку от ножа… Я хоть и умираю, но ты мне ничего не сделаешь. Послушай меня, Ирштан. Присоединяться к этой гильдии – дорога в один конец, которая завершится лишь побоями, пытками и смертью. Тебя используют и выбросят.

– Да откуда вам знать? – разозлился