Ленька-карьерист - Виктор Коллингвуд

— Звонарев — старый коммунист, страшно не любит эту публику. Вор или налетчик ему ближе этих стяжателей. Так что, в разговоре напирайте именно на «нэпманский след» — нэпманов-мошенников он в глубине души презирает больше, чем урку-налётчика. В налётчике он видит отчаянную силу, а в спекулянте — мелкую, трусливую жадность. Усекли? Ну вот. Езжайте сейчас, пока он на месте!

Аркадий Петрович Звонарев оказался невысоким, сухощавым, но крепко сбитым мужчиной лет сорока с усталыми, но очень внимательными, цепкими серыми глазами и аккуратно подстриженными усами «щеточкой» — видимо, дань дореволюционной моде и привычке к порядку.

Выслушав нас, он задумчиво провел рукой по тёмным, с ранней сединой на висках, гладко зачесанными назад волосами.

— Ну, все понятно, — негромко, чуть в нос, процедил он, закуривая дешёвые папиросы «Пушки». — Поставили парня на проценты, и накручивают. Только видишь ли, молодой человек, — тут Звонарев в упор уставился на Сеньку, — ведь если ты правда брал деньги, то долг как ни крути надо отдавать. Это закон! А ты как думал — взял деньги и не отдал? Так нельзя.

И, выпустив из легких клуб дыма, он уставил на Сеньку прямой, изучающий взгляд.

— Да я ведь брал-то сто рублей, а с меня триста семьдесят требуют! — плачущим голосом пояснил Сенька.

— А это, голубчик, уже совсем другое дело! Ростовщические сделки — вне закона! — оживился Зовнарев. — Статья 173 Уголовного кодекса — «ростовщичество» — устанавливает лишение свободы на срок до одного года с конфискацией части имущества. Сделку суд признает недействительной. Тебе бандиты угрожают?

Сенька энергично закивал головой.

— Ну вот, значит, надо установить факт вымогательства, и взять всех тепленькими. Но, придется повозиться и потерпеть. Понимаешь? Согласен?

Несчастный Сенька снова кивнул.

— Ну хорошо! — резюмировал Звонарев, энергично давя в пепельнице окурок. — Товарищ Брежнев, вам спасибо за сигнал. Дальше мы с товарищем, — тут он кивнул на Сеньку, — сами разберемся!

Кивнув на прощание незадачливому сокурснику, я оставил помещение. Мне действительно было не до того, чтобы доводить этот вопрос до конца — все мое время занимала учеба и работа в СКБ.

* * *

После моего триумфального возвращения из Харькова с первым, настоящим контрактом в портфеле, работа в нашем студенческом конструкторском бюро буквально кипела. Заказ от ХПЗ на производство пневмоинструмента оказался лишь началом. Главной, стратегической целью оставалось создание своих, советских, станков, пусть даже путем копирования заграничных образцов.

Еще летом, как мы и планировали с Климовым, на каникулах, наши ребята провели блестящую операцию по «обратному инжинирингу». Под видом планового ремонта мы разобрали до последнего винтика два лучших станка в наших мастерских — американский токарный «Lodge Shipley» и швейцарский координатно-расточной «SIP». Обмеряли каждую деталь, сделали тысячи эскизов и чертежей. А к началу учебного года собрали все обратно, так что никто ничего и не заметил.

И вот теперь, зимой, наступил самый ответственный, самый волнующий этап. Попытка собрать из этого вороха чертежей и расчетов живую, работающую машину.

Более того — мы решили не просто скопировать, а и улучшить эти станки! Особенно перспективен был для этого токарный станок Lodge Shipley. Это был флагман американского станкостроения, известный своей исключительной точностью, мощностью и, немаловажно, жесткостью станины. Надо сказать, это оборудование обладало превосходными качествами, выделяясь среди собратьев, как Mercedes-Benz или Rolls-Royce в мире автомобилей. И мы решили установить на станок механический копир, сделав его не просто токарным, а «токарно-копировальным».

Для этого сзади станка, параллельно его оси, на специальных кронштейнах надо было установить шаблон (его еще называли «копир» или «мастер-деталь»). Это была деталь-эталон с тем профилем, который нужно было воспроизвести.

На поперечном суппорте станка (это штука, которая двигает резец к обрабатываемой детали) надо было смонтировать устройство из щупа (его называли еще «копировальный палец»), который упирался в шаблон, и системы рычагов.

Когда продольный суппорт двигался вдоль станины, щуп скользил по поверхности шаблона. Все изгибы и неровности шаблона заставляли щуп двигаться в поперечном направлении. Через систему рычагов это движение передавалось на поперечный суппорт, который, в свою очередь, двигал резец. Таким образом, резец в точности повторял на заготовке профиль шаблона.

Таким образом, установив нужный шаблон, можно было работать на станке без присутствия человека. Рабочий зажимал заготовку, запускал станок и… уходил к другим станкам, а копировальный станок сам обтачивал деталь, придавая ей форму копира.

«Lodge Shipley» исключительно хорошо подходил для этой работы. Дешёвый или хлипкий станок будет вибрировать, что приведёт к браку и неточной копии. Массивная, качественно отлитая чугунная станина Lodge Shipley была рассчитана на большие нагрузки и прекрасно гасила вибрации, являясь идеальной базой для установки копировального устройства. Качество, с которым были изготовлены и отшабрены направляющие станины (пути, по которым движется суппорт), у Lodge Shipley было эталонным. Для копира, который должен точно передавать движение от щупа к резцу, это критически важно. К тому же, все узлы станка — от шпинделя до коробки подач — были сделаны с огромным запасом прочности.

Конечно, сделать это в наших студенческих мастерских было невозможно. Требовалась настоящая производственная база. И я, используя свой растущий авторитет и связи в парткоме, договорился с заводом «Красный пролетарий». Им, как флагману советского станкостроения, моя идея пришлась по душе. Они выделили нам небольшой, пустующий угол в своем инструментальном цеху и бригаду самых толковых рабочих в помощь.

Я мотался между институтом и заводом, почти не спал, жил этим проектом. И вот, через несколько месяцев упорного труда, наш первенец был готов. Он стоял посреди цеха, еще пахнущий свежей краской, неуклюжий, немного кособокий, но наш. Наш собственный, советский, токарно-винторезный станок.

Это был несомненный успех. Мы доказали, что можем. Можем не просто копировать, а делать свое.

Но, как это часто бывает, первый успех обнажил и первые проблемы. Стало ясно, где находятся те самые «узкие места», те технологические барьеры, которые мешали нам запустить станок в серийное производство.

— Смотри, Леонид, — говорил мне главный инженер «Красного пролетария», пожилой, опытный мастер, тыча карандашом в чертеж. — Вот здесь, в коробке скоростей, у американцев стоят подшипники качения. А у нас их нет. Мы поставили подшипники скольжения, из бронзы. Работать будет. Но точность уже не та. И надежность ниже.

— А здесь, — он показывал на направляющие станины, — у них специальная, закаленная сталь. А мы сделали из того, что было. Износ будет в разы быстрее.

Я понимал, что он прав. Мы