Помещик 3 - Михаил Шерр

— Вы знаете, Карл Оскарович, мне дали, например, совет осторожнее быть с вольными грамотами.

— Совет мудрый, и я вам советую ему последовать, тем более что я тоже вам его дал. И еще послушаться другого моего, — мой собеседник выбил пальцами барабанную дробь, — пожелания: будьте предельно осторожны. Некоторые личности опасаются, что вы можете пострадать, и они бы очень этого не хотели. У меня людей для этого сейчас явно недостаточно, и очень хорошо, что вы сделали такой сильный и хитрый ход, пригласив к себе сербов. Больше я вам ничего сказать не могу, просто не имею права. Только прошу вас, не предпринимайте больше никаких действий, могущих вызвать неудовольствие Государя.

— Типа освобождения своих крестьян? — уточнил я.

— Да, — подтвердил господин жандарм, — и уж тем более не обещайте этого другим. Это очень болезненная тема для Государя. А когда в моих донесениях, а вы, надеюсь, понимаете, что о каждом случае освобождения доносится в Петербург нашему шефу, слишком часто фигурируют ваши освобождения, то эта информация неизбежно доходит до императора. А если вам уж очень хочется освободить своих крестьян, я вам могу посоветовать, как это сделать.

Сегодня я ожидал услышать что угодно, но только не совета, как освободить крестьян.

Карл Оскарович не смог отказать себе в удовольствии насладиться моим искренним изумлением и поэтому сделал достаточно долгую паузу, как бы предоставляя мне время, чтобы собраться.

— При жизни вы своих крепостных не обидите. Я в этом уверен. А чтобы быть уверенным, что этого не случится после вашей кончины, оставьте завещание, что все ваши крепостные получают личную свободу после вашей смерти. Долгов у вас нет. Ваши официальные наследники сейчас — две маленькие девочки в Ярославле, если я не ошибаюсь. Оставьте своим крестьянам их нынешние наделы, а все остальное завещайте продать. Ваши имения стоят сейчас очень дорого, денег с их продажи хватит и на уплату пошлин за крестьян, и ваши племянницы окажутся не бедными. Притом у вас есть еще ваше заведение, — подполковник показал рукой на зал, — шахта и доля в «Обществе».

— А вы не можете сказать имя-отчество этого господина? — спросил я.

— Конечно могу, его звать Михаил Федорович, — ответил господин Дитрих. И неожиданно выдал такую тираду, что я почувствовал, как у меня глаза стали очень и очень большими.

— У меня и моих предков до четвертого колена никогда не было крепостных. Мы всегда служили за жалование. Деду удалось приобрести доходный дом в Риге, а отец на приданое матушки — второй. Это источники моего дохода кроме жалования. И мне лично более чем хватает. К крепостному праву я отношусь крайне отрицательно и считаю, что это оковы на ногах России.

Оставаться в Калуге я не стал и, несмотря на позднее время суток, поехал в Сосновку. Фонари на карете, а самое главное — Луна и яркие звезды хорошо освещали мой путь.

Всю дорогу я думал о том, как всё странно получается. Я всегда был человеком аполитичным и никуда не лез.

И здесь, после попаданства, я не собирался никуда встревать. Но встрял, да еще как, и, похоже, становлюсь чуть ли не каким-то рэволюционэром, по крайней мере, близок к тому, чтобы вызвать неудовольствие императора Николая Павловича.

И мне сегодня пришлось выслушать много таких откровений, что голова кругом идет.

Глава 13

Спокойствия по дороге домой у меня не было. Нас всего семеро: четверо конных гайдуков, Андрей с кучером-гайдуком и я. Устроить в ночи засаду и перебить мою охрану совершенно несложно. И можно все так устроить, что мы даже не дернемся.

Мест для этого предостаточно, где можно подпустить нас метров на десять и почти в упор расстрелять.

Такие же мысли похоже были и у сотника Драгутина Милошевича, второго офицера-серба, приехавшего к нам в поисках невесты. Он в каждом подозрительном месте останавливался и долго слушал и осматривал окрестности. Три раза спешивался и уходил один вперед, проверяя дорогу.

В Сосновку мы в итоге вернулись уже за полночь. Анна с Ксюшей не спали, ожидая меня.

Анна читала дочери сказки Пушкина и еще из какого-то незнакомого мне сборника.

Ксюша тут же поцеловала меня на ночь и убежала спать, зевая на ходу.

— Саша, я так волновалась, давай ты не будешь больше в Калуге задерживаться до такого позднего часа.

— Анечка, ну как ты это представляешь? Сейчас зима, со дня на день зимнее солнцестояние, и дни самые короткие в году. Чтобы мне приезжать еще засветло, надо выезжать чуть ли не в полдень.

— Да я все понимаю, но я же слабая женщина. Ты не представляешь, как я устала быть сильной за это время, что была одна. Ты будешь ужинать или уже слишком поздно?

— Анечка, я же с Карлом Оскаровичем ужинал. Единственное, от чего не отказался, так это от каких-нибудь трав, которые заваривает Пелагея.

— Так она тебя тоже ждет, — улыбнулась Анна. — Да и её сын тебе служит.

Пелагея тут же принесла целых три стакана каких-то заваренных трав.

— Вот это, — она подала мне первый и теплый стакан, — усталость с дороги снять, а это, — Пелагея показала на два других стакана, поставленных ею у прикроватного столика, — выпьете с Анной Андреевной перед сном.

Травы, заваренные Пелагеей, были очень приятными на вкус, даже немного сладковатыми, и усталость начала уходить чуть ли не с последними глотками. А через несколько минут я почувствовал прилив сил. И не только физических, но и специфических мужских.

«Сегодня у нас наверное будет опять ночь сумасшедшей любви», — подумал я, но Анне ничего говорить не стал, пусть это будет для неё приятным сюрпризом.

— Саша, давай сейчас не будем ничего обсуждать и сразу же ляжем спать. А все дела отложим на завтра, ты, надеюсь, не планируешь утром куда-нибудь ехать?

— Обязательно планирую, в Торопово и объезд имений, — засмеялся я. — Но ты же составишь мне компанию?

В постель мы с Анной легли, да вот со сном как-то сразу не сложилось. Зато я опять показал себя гигантом в интимных делах, и часа через три никакие сонные травы нам не потребовались, и счастливые и утомленные мы, наверное, одновременно заснули.

Удивительное дело, но проснулись мы тоже одновременно. Анна подняла голову и счастливо улыбнулась.

— Я, когда