Системный Кузнец II - Ярослав Мечников

Слова ударили сокрушительно, как молот по холодному железу. Весь энтузиазм, весь чёткий план рухнул к чёрту. Три недели.

Я уже мысленно разбирал старые мехи, уже заказал у Свена детали! Чёрт подери, уже предвкушал ровный мощный гул нового механизма! А теперь что? Снова к этим дырявым лёгким, пожирающим половину моих сил?

На сердце упал холодный груз. Можно, конечно, залатать старую дыру — временное решение. Но ведь помнил, что нас ждёт: заказы для ополчения, для барона… Работа с утра до ночи. На одиночных дырявых мехах я превращусь из подмастерья в убитого раба. Сил на собственную работу, на инструменты, на культивацию просто не останется.

Я был в отчаянии, мозг лихорадочно искал выход — может, не нужно такого перфекционизма? Другая кожа? Потоньше? С дефектом? Хоть что-то, что есть прямо сейчас?

Гром, казалось, читал мои мысли, глядя на павшее лицо без всякого сочувствия.

— А чего ж сейчас-то спохватились? — проскрипел он с едким стариковским осуждением. — Ополчению клинки подавай, барону — наконечники для стрел. Работы по горло, а вы мехи перестраивать вздумали. Раньше надо было думать, кузнецы.

— Раньше-то раньше, мастер Гром, — с горечью ответил ему. — Да только раньше и мыслей таких не было и возможности.

— Так а сейчас-то что приспичило? — не унимался старик. — Гуннар тридцать лет работал на этих мехах — паршиво, но работал. Чай, не его это затея. Твоя, что ли?

Прищур стал таким узким, что глаза превратились в две тёмные щёлки. Снова в голове мелькнул нелепый образ — худой индус в очках, только измазанный кровью.

Раздражение закипало внутри — какое его дело⁈ В этой деревне нельзя просто сделать заказ без допроса⁈ Но вспомнил урок из таверны: ярость — плохой советчик. Мысленно направил горячую волну эмоций вниз, в «внутренний горн», представляя, как Огненная Ци сжигает её, превращая в холодную ясную решимость.

— Скажем так, — начал ровным тоном, — я просто напомнил мастеру, что сын великого кузнеца не должен работать на рухляди. Что ему на роду написано иметь лучшую кузницу в Оплоте. — Пауза. — Сами знаете, мастер Гуннар сейчас… не в лучшем расположении духа. После того случая…

— А-а, — скрипуче хмыкнул Гром. В его бесцветных глазах мелькнула искорка понимания и злорадства. — После того, как Йорн оплевал его мечи. Слыхал.

Старикашка наконец сдвинулся с места. Подошёл к грязному табурету у стены и с тихим кряхтением опустился. Тесак всё ещё держал перед собой. Ларс, увидев, что мастер сел, тут же подскочил, почтительно забрал тяжёлый инструмент и, пятясь, унёс его.

— Дело-то не в Йорне, — проскрипел Гром, глядя в глаза. — Сам должен понимать. Али не слыхал, что за история с Гуннаром приключилась? Давно.

Я нахмурился. С чего это старый кожевник решил откровенничать с мальчишкой-подмастерьем? Странно.

— Я… знаю лишь, что у него были славные предки, — осторожно ответил. — Великие мастера…

— Были, — отрезал старичок. — А он — никчёмный пьяница, который и мизинца их не стоит. Вся деревня знает. Но это не главное, пацан. Совсем не главное.

Гром замолчал и взгляд устремился куда-то вдаль, сквозь меня, в глубокое прошлое. Тяжёлый, со свистом, вздох.

— А что главное, мастер Гром? — вопрос вырвался сам, против воли. Меня зацепил этот отсутствующий взгляд, в котором отражалась старая глубокая трагедия.

Старик поднял на меня бесцветные глаза, выныривая из глубин. Затем отмахнулся, словно отгоняя муху.

— Хорошее дело ты задумал, парень. Пусть охотник из тебя не вышел, может хоть кузнец получится. Вижу — любишь ты это дело. Огонь в глазах есть.

Понятно — делиться тайнами прошлого он не собирается. Жутко хотелось узнать, что сломало Гуннара, но настаивать будет неуместно.

— Жаль, что кожи сейчас нет, — вздохнул я, возвращаясь к проблеме. — Очень жаль. Мастер Гуннар так… загорелся этой идеей. Глядишь, и к жизни бы его вернуло.

Отчасти — правда. Новые мехи, новые возможности… может, это и впрямь вытащило бы старика из вечного похмелья, и из-под наших молотов начало бы выходить что-то путное. Но, чего греха таить, я и манипулировал — тонко давил на жалость и, возможно, чувство вины старого поколения за судьбу Гуннара. Замолчал, картинно-грустно глядя под ноги.

Кожевник тоже молчал. Тишина затянулась. Уже решил, что разговор окончен, как вдруг:

— Бычья шкура — для долгой правильной работы. Для себя, на века. — Гром прищурился. — Но есть другой путь — быстрый.

Я поднял на него глаза.

— У охотников всегда есть то, что они считают мусором: шкуры старых жилистых лосей. Слишком жёсткие для одежды, слишком толстые для обуви. Их просто выбрасывают. — Он помолчал. — Но если такую шкуру правильно размять и обильно пропитать жиром, она будет служить. Не так долго, как бычья. Может, год-два, но служить будет.

Прищурился ещё сильнее.

— У Йорна в сарае как раз такая должна валяться. Поговори с ним. Скажи, что Гром попросил. Может, отдаст за просто так или за услугу какую. А я помогу её в порядок привести — за пару дней управимся. Вот только не знаю, станет ли одноглазый с Гуннаром связываться после той истории… — Голос стал твёрдым как камень. — Но учти, парень: это временное решение. И когда оно придёт в негодность, вернёшься ко мне за настоящей бычьей шкурой и заплатишь полную цену. Идёт?

— Пару дней… — вырвалось у меня, не в силах скрыть разочарования. Весь план был построен на скорости — на том, чтобы начать прямо сейчас.

— Другого пути нет, щегол, — с явным раздражением отрезал Гром, поднимаясь. Кости хрустнули. — Скажи спасибо, что и это предложил — мог бы просто выгнать.

Всем видом давал понять: разговор окончен.

— Ларс! — крикнул кожевник в сторону мастерской.

Русоволосый паренёк появился из-за угла, вытирая руки о тряпку.

— Тот чан с отмокой, — старик ткнул костлявым пальцем в сторону огромного чана. — Воду пора менять — сливай, пока не протухло. И шкуры переверни, живо!

Парнишка молча кивнул и принялся за работу. Гром, не удостоив меня взглядом, похромал в мастерскую.

Я остался один посреди вонючего двора. Нужно идти к Йорну Одноглазому — от одной мысли внутри всё сжималось. Как этот грозный молчун отреагирует на моё появление? А ведь его ещё найти нужно.

Все надежды решить дело быстро и гладко рассыпались в прах. Но старик был