Священная лига - Денис Старый

рад подобному проявлению единения в царственной семье. Если только Софья что-то не задумала. Хотя вряд ли. Не в том она сейчас положении, чтобы плести хоть какие-то интриги. От царевны отказались многие, и она решилась и пришла на поклон, как верноподданная своего брата.

Возможно, даже таким образом она попросила защиты от патриарха. Правда, сейчас, как мне кажется, самому патриарху не помешала бы защита. Ну, я надеюсь, что он её не найдёт. Бойкот против Иоакима оказался действенным. Владыко поехал на полгода, или больше по святым местам.

Слева от государя сидел Мартемьян Кириллович. Важничал, подбородок чуть ли не подпирал потолок. Вот только не видно в нем той червоточины, как в братце, Афанасии, нынче которого черви поедают.

Впервые Пётр Алексеевич демонстрирует, что поддерживает своего дядьку. Просели Нарышкины, потеряли влияние, несмотря на то, что их родственник на троне. Теперь Нарышкиным нужна куда как более действенная поддержка.

По правую руку сидела царица, сразу следом за ней — боярин Матвеев. И вот так вот посмотришь, кто где сидит, так сразу поймёшь все политические расклады в России. Правда, мне хотелось бы сидеть не на краешке стола.

— За наше русское Отечество и будущие победы! — провозгласил государь.

Очень надеюсь, что в его в кубке всего лишь квас или какой другой безалкогольный напиток.

— За вечный мир с Польшей! — ещё не все успели выпить за первую здравицу, как прозвучала следующая.

Есть определённая досада у меня, что о моей заслуге в деле подписания Вечного мира с Польшей никто и не знает. Ну, разве что, сам польский посол. Ну, да ладно, не за чины и деньги служу. Хотя и то, и другое было бы неплохо иметь.

Сторговались с поляками на восемьдесят тысяч рублей, которые мы им выплачиваем, тем самым покупаем Киев. Дешевле он обошёлся, чем в иной истории, и это не может не радовать. В сущности, граница между Россией и Речью Посполитой теперь проходит по Днепру. Однако южнее Винницы земли остаются в «серой зоне». Я так думаю, что поляки таким образом подталкивают Россию к активным действиям против турок, ведь османы облизываются на эти территории.

Вдруг, неожиданно, официальная часть пира закончилась. Царица пожелала поговорить со своим сыном, они ушли, и все начали разбредаться по кучкам.

— Это ты скидываешь патриарха и подметные письма на него шлешь? — когда около нас не было никого, чуть слышно спросила Софья Алексеевна.

— Да, — честно признался я.

Почему? Да потому что не слышат. Если она кому-то расскажет о том, что всё это идёт именно от меня, то никто и не поверит. Более того, наиболее заинтересованные лица и так догадываются, откуда дует ветер. Но никому не выгодно обнажать все стороны такой мерзости, как переписка патриарха. Есть? Факт. Но не нужно еще сильнее бить по Церкви.

— Ваше Высочество, когда будут продолжены занятия в Новодевичьем монастыре? — решил я не раздувать тему с патриархом.

— Да вот, у государя соизволения спросила, снова почать сие богоугодное дело творить, — отвечала Софья Алексеевна.

Ну и хорошо. Так оно и должно было быть. В том числе и за это я начал войну против патриарха. Пусть учат детей, создают основу для скорого создания Академии. Нам не так важно именно название «университет» нам люди образованные важны. Так что и «академия» подойдет.

Я чувствовал себя неловко на этом празднике. Было видно, что меня просто избегают. И в таком ключе я тоже ни с кем не хотел разговаривать. Тот же боярин Матвеев то и дело бросал на меня цепкие взгляды, но не подходил. И мне не по чину к нему бегать, разве что в ноги кланяться и на колени плюхаться. А это уж совсем…

— Царица просит тебя, — практически бесшумно подошёл ко мне стряпчий и шепнул на ухо.

А вот это уже было действительно интересно. С Натальей Кирилловной мне близко общаться еще не довелось.

Через несколько минут я был на пороге небольшой комнаты, где сидела Наталья Кирилловна. Женщина она была очень даже симпатичная, но не в моём вкусе. Да и старая… Ха! Подумал я, проживающий уже вторую жизнь и суммарно имеющий в два раза больше лет, чем этой «девушке».

— Меня беспокоит то, что сын мой перестал научаться, — говорила Наталья Кирилловна, и тон её был обвинительным.

— Ваше Величество…

— Нет нужды меня так называть на латинянский манер, — резко отреагировала Наталья Кирилловна. — Государь стал пить вино, пиво. А ему десять годов. Тебе исправно деньги платят за научение Петра Алексеевича? Отчего не с ним?

— Исправно, царица платят. Ну, коли потребность будет, то и возверну в казну всё, что мною было получено после того, как сам Пётр Алексеевич прогнал меня.

— Сколь раз он прогоняет Никитку Зотова? И репой в него кидает, и словами дурными лается на наставника своего. А все Никитка рядом. Стерпишь и ты. От государя терпеть повинно все! — повышая голос, требовала Наталья Кирилловна.

— Не серчай, царица, но Никита Моисеевич ранее научал царя худо-бедно, да всё не впрок. Коли выученец не поважает наставника своего, толку не будет никакого, — стараясь, чтобы мой голос не звучал вызывающе, всё же осмелился я перечить государыне.

Она уставилась на меня своими карими глазами. Есть такие взгляды, когда человек смотрит умно, глубоко, осознанно, пронзительно. Так вот… царица смотрела иначе. Женщина эта не блистала интеллектом, вряд ли была сколько-нибудь системно образована. Но сословная иерархия не позволяет относиться к такой власть имущей даме сколь-нибудь пренебрежительно.

— Петру по нраву были уроки твои. Бросься в ноги государю и проси его помиловать тебя, — произнесла царица.

А вот это было серьёзным вызовом для меня. Бросаться, словно холоп, в ноги своему ученику? Даже государю? Сложно это и противоречило моему сознанию. Я молчал, не на шутку растерялся.

— Так ты что ж, холоп, в ноги мне кинуться не желаешь? — послышался голос Петра Алексеевича за ширмой.

Тут же он и показался. Весь такой грозный, губы поджал, насупился. Я тут же преклонил одно колено. Не понимает, что поступил не самым умны образом?

— Перед Богом, государь, на оба колена. Тебе же — одно колено и вся жизнь моя без остатка! — сказал я.

Были у нас на уроках неоднократно вопросы чести и достоинства. Сам царь порой желал проявить себя «прогрессивным» и утверждал, что честь благородного человека должна быть превыше всего. Да, он тогда размышлял больше о самом себе, как о самом благородном рыцаре во всей России. И теперь Пётр Алексеевич попадал в ловушку. А я славил Господа Бога, что