"Фантастика 2025-170". Компиляция. Книги 1-30 - Анатолий Анатольевич Логинов

Константин предельно контролировал себя и поэтому часто выглядел отстраненным и был молчаливым.

А потом я подумала о другом скорбном лике. Но в часовне уже не было Яна. Сколько пришлось пережить и вытерпеть ему?

Отец годами заставлял его делать то, чего он не хотел. Столетиями. Веками. Внушал первенцу, что тот должен заковывать братьев, пытать души. Лепить из них то, что нужно правителю ада. У Смога было некое представление о правильности, изощренное. Тьма создала пекло и воцарила в нем Чернобога, он исполнял ее негласные поручения, имея свое видение. И у него имелось собственное понятие морали.

А Ян безмерно страдал. Вот почему он был таким: не привязывался ни к кому, вечно бежал, менял знакомых и увлечения, путешествовал, сменяя локации. Он хотел быть свободным. Всегда. И стремился к этому. Его душа требовала вольной жизни.

Сейчас мне нетрудно догадаться, почему он не хотел быть с кем-то. Ускользал от серьезных отношений. Он боялся быть скованным.

И я вдруг осознала, по какой причине Яна порой злило то, что, обращаясь к нему, я называла его драконом, а не по имени. Он не желал помнить, кем на самом деле является. Находясь в мире людей, Ян пытался забыть свою истинную сущность, которую сейчас, переместившись домой, начал заново обретать.

Я его понимала. И порадовалась, что он хотя бы на некоторое время – на несколько лет – задержался рядом со мной и моими родителями. Ян действительно ощущал себя в нашем доме естественно и непринужденно, поэтому мог возвращаться снова и снова.

Наша семья стала для него той нормальной семьей, которой у него никогда не было.

Возле нас Ян мог быть частью чего-то безмятежного и настоящего.

У меня даже чуть отлегло от сердца: ведь Ян чувствовал, что его не ограничивают у нас. Прежде я могла на это только надеяться, как и на то, что наш дом являлся для него убежищем.

Но я уже знала наверняка – Морана не просто так показывала мне эти странные сны. Если, как говорил Гай, она и правда ушла от Чернобога, если они были не вместе, значит, она сумела пересмотреть свои взгляды, отделиться от него и вырваться из разрушающей зависимости, и намеревалась исправить отношения с детьми. Или даже больше: она искренне желала, чтобы ее сын был счастлив.

Она признавалась в драме их семьи мне, поскольку понимала, что рядом со мной Ян обретает мир и покой. Наша дружба и близость, равно как и мой дом оказались для него тихой гаванью: только там он мог отдохнуть и на время прекратить бесприютное бегство.

И совершенно очевидно, почему Ян долго умалчивал о прошлом – вовсе не потому, что он от чего-то собирался меня уберечь. Он не желал, чтобы я судила о нем по поступкам отца или матери. И не хотел, чтобы я осуждала его за совершенные им когда-то деяния, пусть он и не имел выбора в те годы или же не был согласен с родителем.

Да и кроме того, он не стремился ворошить былое, бесконечно ранящее его.

Было ли опасным то место, куда прямо сейчас отправлялся Ян? После всего, что сделал отец, – несомненно. Судя по тому, что поведал Гай, Чернобог более не считал отпрысков членами семьи и мог без угрызений совести причинить им вред, если они вторгнутся в его владения. Однако Александра – единственная, не ушедшая, и потому любимейшая дочь – должна обеспечить им безопасность и отвлечь стражей, охраняющих чертоги подземелья, слушаясь моих приказов и велений Яна.

Мне не оставалось ничего, кроме как верить и надеяться на удачное завершение задуманного Яном.

С волнением, под тяжелое биение вновь ноющего сердца, я долгие часы ожидала его возвращения в обществе Вольги, отправившей мужа в сердце ада, ее детей и Гая. Уставая от неизвестности, я бродила в одиночестве по замку, не замечая постоянно сопровождающих меня костомах.

Остановившись однажды в золотом зале, я встретилась с проявившейся из зеркала Барбарой – она сообщила о напряженной обстановке в яви и очередных нападениях волков. Мы доложили обо всем Константину, и тот распорядился об отправке в мир людей части войска из цмоков, направив туда же и костомах.

Мы с Барбарой расположились в каминном зале. Дабы отвлечь меня от тревоги, сковывающей меня по рукам и ногам, она принялась рассказывать о том, как познакомилась с мужем – королем Сигизмундом. И я слушала истории из ее жизни, увлекаясь ими и даже успокаиваясь. Меня уже не терзал страх из-за того, что я нахожусь с навкой, с призраком в одной комнате, ведь я знала, что самое пугающее и жестокое создание обитает в пекле.

Глава 9

Бог конца света

Крупные хлопья снега медленно опускаются с темно-синих небес, мягко приземляясь на мои волосы. Я двигаюсь по лесу, держа на руках Кинельгана, в сопровождении Яна, изгнанного бога – Велеса, Валентины, Гая и Константина, а также группы незнакомых мне цмоков в ипостасях драконов и в человеческих обличьях, в доспехах и даже с кованым оружием, готовых в случае опасности защищать нас магией и острием лезвий. Точнее, лишь меня, ведь остальные отнюдь не беспомощны.

Мои плечи покрывает смоляного цвета меховая накидка, а под ней вместо тонкого белого платья с грубым корсетом надето черное, из плотной ткани – то самое, которое одолжила мне павшая от лап волколаков Роксолана. То самое, что я непреднамеренно порвала и перепачкала, находясь под обломками рухнувшей усыпальницы, и которое, к моему удивлению, мне вдруг вручила одна из костомах перед выходом в холодную навью ночь.

Теперь одеяние было чистым, зашитым и каким-то образом поглаженным. Ноги согревают теплые кожаные сапоги Роксоланы – обувь мне уже некому вернуть.

Зарываясь подбородком в мех, смотрю вниз и наблюдаю, как замерзшая от стужи земля покрывается снежной пеленой и туманом. Стелясь между деревьями, он не приливает, подобно тихим волнам реки, а стоит на месте, смиренно ожидая, когда мы настигнем его. И чем дальше мы идем, тем гуще он становится, тем масштабнее его взвесь охватывает окрестности. Вскоре он окружает нас, обволакивая, невольно пряча друг от друга, стирая ночь, воцарившуюся во всех известных мне мирах.

Внезапно я осознаю, что вижу лишь плечо Яна рядом и спину Велеса перед собой, прокладывающего нам путь. Мрачные небеса над головой сменились тучами холодного светло-серого оттенка, вокруг