Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

Что Астахов там делает? Что вообще можно делать на даче в апреле? Медитировать? Печь печенье? Пугать весенних гадюк? Корину отказывала фантазия. Или Астахов подумал, что письмо — первоапрельская шутка? С числом нехорошо получилось, но Корин был уверен, что дело не в дате.

Корин подумал, не отправить ли с новым письмом курьера-андроида, но подумал, что здесь понадобится живая логика и послал человека. И велел без ответа не возвращаться.

Новую встречу с мятежным министром он назначил на вечер среды, предполагая, что на утро они договориться уже не успеют.

Астахов, между тем, письмо проигнорировал не из вредности. Он увлекся чтением старинных документов, разыскивая лазейку, которая позволила бы Северу продержаться на плаву как можно дольше и помочь заклятым друзьям. Ко взаимной выгоде.

Бывший и возможно будущий министр вспомнил студенческую молодость и погрузился в чтение документов, не снабженных удобными тегами, что начисто исключало подключение каких-либо тонких технологий.

«Вот и хорошо, — думал Астахов, — вот и славно, что я сам этим занимаюсь. Остался бы при должности, ни за что бы времени не нашлось».

Ни один из его секретарей не стал бы заниматься ручным просеиванием. Не говоря уже об аналитиках, которые не упакованную в таблицы информацию попросту не воспринимали.

Механизмы точного поиска давно вытеснили человеческий анализ заголовков, а о комбинации техники традиционного поиска с собственными воспоминаниями никто уже десять лет не вспоминал. По причине отсутствия воспоминаний.

Лазейку Астахов, разумеется, нашел. Правда, через сутки безуспешного поиска он уже подумывал, не инициировать ли новую процедуру самому. Но мысль о том, что решение существует, не отпускала, и к вечеру понедельника совместилась с реальностью.

За пять лет до утверждения протокола о коллапсе был выпущен другой совместный документ: о технологическом кризисе. И меры в нем предлагались несколько иные, более подходящие к случаю. Более того, протокол о коллапсе вовсе не отменял договоренности о кризисе, о них просто забыли.

Однако выкладывать козыри на стол надо было постепенно. Клиент должен был дозреть и прийти в нужную степень отчаяния.

Заодно Астахов вспомнил, как в декабре Корин предлагал ему решить проблему с осыпающейся органикой к марту. А то летом юбилей, готовиться пора. Флажки там развешивать, иллюминацию. Ну что, кто-нибудь еще помнит о юбилее единой мировой системы? Кажется, нет. Ничего, он еще напомнит старому знакомому о флажках.

Настроение у Астахова поднялось, и чтобы его не портить, он не стал читать свежую почту, а пошел на кухню заварить себе чаю. Поэтому страшно удивился, когда в калитку к нему начала ломиться неизвестная личность.

* * *

Наши усилия по просеиванию конспектов Василия не прошли даром. Хмарь сдала тест аж на 85%, обогнав меня на 10%, а Олич — на 80%, что было весьма неплохо. Мавр, которому удалось вовремя сесть на хвост девчонкам, тоже сдал, но не сказал на сколько.

Повторно провалившиеся двоечники выпросили у Хмарь с Олич драгоценные конспекты и теперь готовились ко второй пересдаче. Наши акции как добытчиков знаний подросли, и это надо было отметить. Но праздник пришлось отложить до лучших времен. В среду нас снова вызвали в инженерный корпус.

К моменту вызова мы успели опробовать новую модель хранилища, которая сама упаковывала сырой материал в строительные спирали. Штука оказалась суперудобная, и мы с понедельника гоняли ее в хвост и в гриву.

В результате системщики собрали новую версию внутреннего фильтра и снова позвали нас на испытания.

— Что-то у них пошло не так, — предположил Оба.

— Почему так думаешь? — удивился я.

— А иначе бы не звали. Написали бы, что всё круто, и погнали бы дальше.

— А торжественное открытие? Ковровая дорожка?

— Для нас что ли? Это вряд ли.

— Ну посмотрим.

Испытания были назначены на после обеда, как в прошлый раз. Мавр порадовался, что системщики ничего не назначают на утро. Это и впрямь было мило, потому что я каждый день ни свет, ни заря выходил на замену аккумуляторов. И в таком состоянии мне предстояло пробыть еще неделю.

Последние два дня прошли мирно: не было ни Центуриона, ни Форка, и некому было отравлять мне жизнь. С понедельника мы снова трудились вместе с Захаром и Турлиу. Загадочный третьекурсник больше не появлялся, зато мне удалось поболтать с Турлиу насчет Менделеевского бара.

Турлиу как специалист считал Менделеевские коктейли жестокой попсой и всячески осуждал.

— Понимаешь, — пытался доказать он мне. — Это тупой компромисс между модой и вкусом. Ничего уж такого нового они не делают, там весь креатив в словах, а стоит это как самолет. Порицаю. Должно быть или простое пиво, или безбашенный креатив, чтоб все вздрогнули. Так вижу. Так сам делаю.

Мы договорились, что он позовет нас на весенний экзамен в качестве тестеров, там как раз нужны были добровольцы. На мое предложение позвать нас пораньше и испытать рецепт заранее, Турлиу только фыркнул. Он был уверен в успехе.

Надо будет и впрямь попробовать хоть какой-нибудь Менделеевский коктейль, чтоб было с чем сравнивать.

Я подумал, что когда наша аккумуляторная миссия закончится, я буду скучать. С другой стороны, Турлиу с его экспериментальными напитками никуда не денется, ему, как и мне, еще два года учиться. И хвостик до летней сессии.

Зал инженерного корпуса снова встретил нас желудочной темнотой. Я проморгался и направился к рабочему креслу в углу. Наши, потоптавшись, последовали за мной.

Аспиранты Слон и Лодкин уже сидели в очках, мы надели свои, расселись, пристегнулись и были готовы приступить, но Слон решил сначала сказать речь.

Оба оказался прав. Не было бы проблем, нас бы не позвали. Внутренний фильтр, который системщики собрали из новых элементов, теперь без проблем ездил туда и сюда, не теряя деталей. Но в этот раз его поразила другая болезнь: он нормально проезжал только один раз.

Нормально — это маркируя все негодные элементы. А потом на него нападал склероз, и он не знал, какой из элементов в хранилище нормальный, а какой — нет. Отмечать степень востребованности он тоже забывал.

— Подожди, — вспомнил я. — А тот, прошлый, тоже ведь этого не делал? И ты сказал, что это в порядке вещей.

— Так и было в порядке вещей. Потому что мы его в тот раз никак не программировали, тогда мы сражались с прочностью конструкции. Теперь, спасибо вам, прочность побеждена. То есть побеждена хрупкость. И технически он здоров. Но он ничего не помнит. Его надо или