Меж авторский цикл "Боло". Компиляция. Книги1-13 - Кейт Лаумер

Мои сенсоры обнаруживают приближение еще одной формы жизни. Перехожу в состояние боевой готовности, готовлюсь защитить командира. Направляю на цель противопехотные средства.

— Нет, нет! Не стреляй!

Прерываю статус готовности к бою и жду указаний.

— Это Суфи. Моя собака.

Изучаю эту форму жизни. Существо приблизилось к моему командиру. Намного меньшего размера, четвероногое. Командир положила руку на голову существа. Существо отличается от Денг, память о которых фрагментарно сохранилась в моих банках данных. Конечностей вдвое больше, тело немного меньше.

Форма и взаиморасположение тела, ног, головы существенно иные. Функционирую очень медленно. Выход из режима готовности потребовал целых 0,013 секунды.

Командир продолжает ввод данных:

— Суфи не простая собака. Моя мать занимается генетическими исследованиями. Суфи почти такая же умная, как и я, только не умеет говорить. Она и ее щенки — они уже взрослые — следят за маленькими, чтобы взрослые могли заниматься своими делами. Взрослые успевают намного больше сделать. Конечно, мне не нужна больше нянька, но Суфи мой друг.

Я регистрирую Суфи как имеющую допуск на мой борт. Друг моего командира издает два резких звука.

— Это она говорит, что мать ищет меня. Может быть, ей нужен этот энтероскопический генератор, который я… позаимствовала. Я вернусь, Уммер, обязательно, хотя, может, не сегодня. Ты просто стой спокойно и ни в кого не стреляй.

Приказ! С удовольствием отвечаю:

— Стоять! Стоять! Стоять!

Мой новый командир улыбается.

— Вот и отлично. Ты здорово стоял против Денг. Удерживай форт и дальше, только не подстрели никого.

Командир удаляется вместе с другом, таща за собой генератор, зарядивший мои батареи. Теперь передо мной поставлена задача. Наблюдаю за долиной и ожидаю следующих приказов. Даже в поврежденном состоянии снова чувствую себя полезным. Я доволен.

8

— Мам!

— М-м-м…

Мать погружена в генетический анализ. Отлично. Значит, можно будет задать вопрос, получить ответ и смыться, оставшись все это время незамеченной и не возбуждая подозрений.

— Какое повреждение мозга заставляет отвечать на вопросы одним словом, знаешь, не прямо, а так что если задумаешься, то смысл ответа ясен.

Мать подняла голову:

— Похоже на тотальную афазию. Получила задание?

Калима кивнула.

Мать снова опустила взгляд к работе.

— Посмотри в кабинете в медицинской библиотеке. Покажешь мне свою работу, хочу посмотреть, что ты там насочиняешь.

Вздохнув с облегчением, Калима вошла в кабинет. Тотальная афазия оказалась состоянием, в котором люди способны полноценно размышлять, но не могут произносить ничего, кроме всякой ахинеи. Тема оставалась темной с тех самых пор, как доктор Коллингвуд обнаружил способ выращивания молодой нервной ткани.

— Как раз случай Уммера, — бормотала Калима, грызя ноготь. — И где-то маячит смысл… Вот только какой?

Она подобрала все возможные синонимы, запросила у компьютера перекрестные ссылки.

«Козловой кран большой грузоподъемности…»

Конечно, ему надо в ремонт.

Но тут же она с неудовольствием подумала: «Какой здесь ремонт?»

Она не могла оповестить флот. Они просто уничтожат его. Уммер — герой войны, каким был и ее отец; и она не хочет, чтобы его обижали. Его уже достаточно обидели. Но что же делать? Она не сможет ничего. Если сказать кому-нибудь из взрослых, они сообщат флоту или администрации Сектора — и жизнь Боло прервется.

Калима выпятила нижнюю губу. Когда она так выглядела, у ее матери в отчаянии опускались руки. Вылитый отец! Ей было лишь тринадцать лет, но отец оставил всевозможные руководства и справочники по Боло. В колонии она могла получить достаточно сведений по механике, электронике и другим нужным специальностям.

Она в любое время может сказать матери и в школе, что хочет стать механиком. Просто не надо уточнять, что она хочет стать боевым механиком. Приняв такое решение, Калима вернулась к материалам по психическим расстройствам. Она написала требуемую работу, наставила клякс и очень похоже изобразила подпись преподавателя и отметку — «Б» с минусом.

На следующий день в школе она сказала, что определилась с выбором профессии, и записалась на такое количество математических и инженерных курсов, какое только допускало расписание.

9

Через полгода внешние сенсорные решетки Боло были полностью восстановлены. Это оказалось не так трудно, как сначала казалось Калиме. Она обнаружила запас комплектующих и долго готовилась, изучая уцелевшие сенсоры. На восстановление органов чувств Гавэйн реагировал повторением слова «птица» более десятка раз подряд.

Она засмеялась:

— Конечно, ты чувствуешь себя как птица, после двух сотен лет почти полной слепоты. Или… — Она покосилась на мутно-белое зимнее небо. — Может быть, там где-нибудь птица, которую я не вижу?

Боло молчал. Калима усмехнулась:

— Ну, одна задача решена, осталось решить еще миллион. Такими темпами…

— Птица, — повторил Боло.

Она похлопала по его израненному корпусу. Холод брони проникал сквозь рукавицы.

— Мне пора. Как бы меня кто-нибудь здесь не засек. Мать никогда этого не примет. Она позаботится, чтобы тебе поджарили мозги. Вернусь, как только смогу.

Она полезла вниз, перехватывая холодные скользкие скобы. До низа было не близко. Вечерние тени вытягивались от гусениц Боло. С нижнего края корпуса бородой свешивались сосульки. В воронках замерзли лужи. Поверхность их с хрустом трескалась под ногами. Не успела она сделать и пяти шагов, как услышала насмешливый голос из тени развалившейся стены.

— Так вот куда повадилась знаменитая Калима Теннисон…

Она замерла, почувствовав, как лицо обдало сначала жаром, а потом холодом.

Брэдли Долт. Спрятался и следил за ней.

— Что ты здесь делаешь?

— Интересно стало, куда это ты ползаешь. Вот я и пошел следом.

— Ты не имеешь права подсматривать за мной!

— Здесь свободный мир: куда хочу, туда и иду. — Он подступил ближе, наслаждаясь ее бешенством. Лед хрустел под ногами. — Мама, конечно, ничего не знает?

— Не твое дело!

Он ухмыльнулся:

Так и думал. Да ты не бойся, Лима. Я никому не скажу. Если ты мне покажешь Боло. Я тоже хочу внутрь…

Кулаки Калимы сжались.

— Нет! И если ты еще раз сюда заявишься, я скажу, чтобы он тебя пристрелил.

Над их головами раздался скрип металла. Бортовые противопехотные стволы повернулись в сторону испуганно подпрыгнувшего Брэдли. Лицо его посерело, стало похожим на растрескавшийся лед под ногами, глаза выпучились. Резкий порыв ветра хлестнул по стене и воротам.

— Лима, я же ничего, ей-богу, я просто хотел посмотреть… Он живой!

— Если ты проронишь хоть словечко — одно-единственное, малюсенькое… Моя мать — генетик. Я найду десяток способов убить тебя, если ты хоть что-нибудь выдохнешь…

Он кивал, неотрывно глядя на стволы пушек:

— Ни звука, клянусь! Чтоб мне язык проглотить, если