Дети, сотканные ветром. 2 - Артём Ерёмин

– Ого, – неустанно удивлялся Вий. – Кагорта не скупится на зрелища.

– Три медяка с головы, – кассир загородил проход.

Кучерявый вьюн разочарованно ругнулся. У него на дне кармана никогда не залёживалась монета. Все крохи, что удавалось заработать первогодке в мастерских, он отправлял матери.

– За него и за меня, – раскошелился Клим, и Вий благодарно зажал его в объятиях.

– Проходите. Вам же воспрещается, – кассир указал на Льва и Дыма. – Запачкаете других посетителей.

Лев оглядел себя: в самом деле его одежда трубочиста представляла опасность для роскошных платьев гостей. Он в недоумении посмотрел на Дыма.

– Постойте, – вмешался Вий. – Лев переоденется, а Дым – подмастерье, как и я.

Кассир с вызовом посмотрел на них:

– Вход воспрещён. Нахальным мальчишкам туда же скатертью дорожка.

Мальчик-лунси примеряющее развёл руками, ему не привыкать:

– Ступайте. Мы будем неподалёку.

Хотя Вий весь кипел от негодования, он послушался.

Вскоре Дым сослался на холод, чтобы вернуться в корпус Ветра. Лев понимал его и сам-то пытался быть невидимым среди господ и дам в мехах. К удивлению, он справлялся на отлично, гости старательно не замечали трубочиста.

В ожидании друзей Лев прохаживался у менее людной палатки вблизи рощи лешего. Здешним зазывалам оказался Матфей, а значит, здесь раскинулся шатёр мусорщиков. Вероятно, гостей Собора не привлекали находки, которые вынесло из мира полых. Да и зазывала не тратил время на привлечения внимания и посапывал на мешке у входа.

Лев уже думал скрыться в роще под защитой лешего, как вдруг заметил у пруда знакомое красное пальто. Есения прогуливалась с мальчиком, ростом ниже её на голову. Чуть отставали от пары хмурые мужчины с клинками на поясах. Солнце отражалось от висевших на их груди зеркалах.

– Так вот кому она плетёт венок, – Сорока бесшумно подкрался с подносом стаканов.

– Венок? – проронил Лев.

– Ты чего? У юных дев принято плести их для будущих женихов. Даже на нас когда-нибудь накинут ошейник из полевых цветов.

Лев вспомнил утро в оранжерее:

– Кажется, Есения говорила, какой цветок сорвёт последним в следующем году.

– Так долго? Ведь их свадьба – решённый вопрос. Все дивятся тому, что княжна отправилась обучаться, если в скорую пору займёт место рядом с царевичем Жданом. Кружку сбитня верному слуге Собора?

Пимен выглядел жизнерадостным.

– Тебя не было на омовение, – подметил Лев.

– Кручусь, верчусь. К чему учёба, когда каждый день может стать последним в Соборе. Есть вещи более постоянные.

– И какие же?

– Связи и долги.

– Я…

– Погляди-ка, – перебил Пимен, завершая разговор, пока тот не зашёл на больные темы. – У мастера Трехрука опустел стакан. Если заручиться его милостью, то можно столько всего провернуть. До скорого.

Сорока поспешил в самый большой павильон, где толпилась очередь из будущих покупателей. На входе их встречал рыжебородый силач. Он наделял каждого гостя крепким рукопожатием, а за спиной механическая рука держала кружку. Когда к мастеру приблизился поднос Пимена, тот не отвлёкся от гостей, и свежую порцию хмеля самостоятельно забрала клешня.

Вскоре Льва нашли Вий с Климом, и компашка продолжила слоняться в праздном любопытстве. Ярмарка ближе к вечеру приобрела непринуждённый вид. Павильоны с товаром Собора опустели, гости перешли в обогреваемые шатры, где подавали напитки. Раз за разом, Пимен катил из кладовых бочонок мёда.

В округе зажгли фонари, дворец нарядно подсвечивали огоньки. Повалил снег, и край приобрёл сказочный вид. Только тёмный силуэт башни казался пришельцем из более мрачных рассказов.

На вершине Трезубца горел свет.

«Кагорта принимает царя, – догадался Лев – Кто она сейчас: уставшая древняя старуха или женщина под взглядом, которой хочется сжаться?».

– Опять витаешь в облаках? – подтрунивал Вий. – Признайся-ка: Клим смыслит в погоде.

Прямо на глазах ребят верхнюю часть башни скрыл снегопад. Скоро к взволнованным людям вышел глава Бор и объявил, что из-за непогоды высокопоставленные гости приглашаются в общий зал. Им найдут покои, дабы пересидеть вьюгу. Остальных же ждёт постоялый двор или последний поезд в Златолужье.

– Кто при деньгах, добро пожаловать на пир. Прочим пора восвояси, – Вий вскрыл смысл слов Главы.

В общем зале Гораг Мерзляк в аляпистом наряде возглавлял стол страты Ветра. С показным усердием наседки он обхаживал подопечных, а Вию даже попробовал уложить его непослушные волосы.

Дыму же места за столом вьюнов не нашлось. Что и говорить, про трубочиста, который заглядывался на празднество из кухонного коридора. К нему присоединилась Проша, когда кто-то громогласно объявил:

– Преклонитесь пред Его Величеством, Владыкой Озарённых Законом Осколков, царём Тимуром Вторым!

Столы, набитые едой, задрожали, со стульев и скамеек вскакивали гости и подмастерья. Менее торопко поднялись для поклона мастера. Трехрук, как пушинку, поставил на ноги задремавшего рядом Полынь. Чудной учитель отвесил силачу поклон, а в направлении царя изобразил книксен.

Лев прыснул в кулак, но его самого Проша потянула к земле. И трубочист неловко склонился, хотя их никто не видел.

– Даже если все считают царя недалёким, – шептала Проша, – выказывать непочтение опасно для жизни.

По залу стройными рядами прошествовали первые люди государства чаровников. Возглавлял строй чиновников, обвешанных регалиями, низкий мужчина в скромном сюртуке. К царю жался худосочный мальчик – наследник и жених княжны Есении.

«Она действительно княжна, – вспомнил Лев. – Отчего же так часто я забываю её титул?».

– Добро пожаловать, милостивый государь, – приветствовал