Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Отправившись в изрядно далекий путь вдоль стены к главным воротам, Шелк сообразил, что Чистик (и, в порядке презумпции, любой из его собратьев по ремеслу) наверняка предпочел бы черный ход, а прозорливый хозяин, предвидя сие заранее, вполне мог усилить охрану именно с той стороны.

Минутой позже он упрекнул себя за мысли, будто Чистик не осмелился бы попытать счастья с парадным ходом: может, оно и верно, однако Чистик, в отличие от него, не испугался бы талоса до дрожи в коленках.

«Нет, – рассудил он, представив себе суровое, хмурое лицо Чистика – суженные глаза, оттопыренные уши, массивный, дурно выбритый подбородок, – Чистик, конечно, действовал бы с оглядкой, но без боязни».

Вдобавок Чистик, что еще более важно, твердо верил в расположение богов, в их великодушную заботу лично о нем, тогда как сам Шелк, лицо, облеченное духовным саном, мог лишь стараться уверовать во все это.

Покачав головой, он вынул из брючного кармана четки. Гладкость отполированных бусин, увесистая тяжесть пустотелого креста ободряли, внушали уверенность. Девять десяток, каждая из коих предназначена для восхваления, для вознесения молитв одному из главных божеств, плюс дополнительная, ничейная, так сказать, десятка, к которой подвешен пустотелый крест… Стоп, а ведь в каждом десятке (оттого-то он и десяток) также по десять бусин! Что, если некогда Девятеро были Десятью? Нет, прочь, прочь еретические мысли!

Вначале – крест.

– Тебе, о Всевеликий Пас…

В пустом крестообразном пространстве, как поведал Шелку один из наставников, таился секрет, тайна, намного превосходящая секреты съемных частей, при помощи коих Шелк забавлял самых маленьких из ребятишек, посещавших палестру, и (подобно любому авгуру) проверял, подтягивал священные контакты. К несчастью, наставник не счел уместным раскрыть ему, в чем состоит секрет, либо, вполне вероятно, не знал этого сам… а может, никакого секрета в полом кресте нет вовсе?

Отмахнувшись от несвоевременных воспоминаний, Шелк прекратил ощупывать загадочную прорезь в пустотелом кресте и истово прижал крест к груди.

– Тебе, о Всевеликий Пас, отдаю я бедное мое сердце и весь мой дух, весь разум и всю мою веру…

Мало-помалу трава поредела и вскоре исчезла вовсе, уступив место невысоким, крайне странным растениям наподобие многослойных зеленоватых зонтиков, казавшимся здоровыми, пышными, однако рассыпавшимися в прах, стоило Шелку коснуться их носком ботинка.

Парадный въезд в угодья Крови обнадеживал еще меньше, чем задняя калитка: здесь арку ворот венчал глаз в блестящем воронением металлическом ящике. Выходит, если позвонить здесь, кто-нибудь вроде Мускуса не только увидит его изнутри, но и, вне всяких сомнений, начнет допрашивать при помощи имеющегося в этом же ящике рта…

Минут пять, а то и больше, Шелк, сидя на кстати подвернувшемся валуне, растирая натруженные ноги, размышлял, стоит ли, представ перед надвратным глазом, подвергаться пристальному осмотру, а может быть, и допросу. Памятуя о том, что врун из него никудышный, он принялся было изобретать благовидный предлог для встречи с хозяином дома, но тотчас же приуныл: даже лучшие из его выдумок не выдерживали никакой критики. В итоге Шелк с явным облегчением признал идею бесперспективной. Если он и проникнет на виллу Крови, то только тайком.

Зашнуровав ботинки, он поднялся, прошел еще сотню шагов вдоль стены и снова забросил на стену, за частокол шипов, веревку с раздвоенным суком на конце.

Главное здание, как и рассказывал Чистик, оказалось двухэтажным, а в каждом из пристроенных к нему крыльев, судя по рядам окон, насчитывалось по три этажа, однако основное, изначальное строение почти не уступало им высотой. И главное здание, и крылья были сложены из того же гладкого светло-серого камня, что и стена, а высота их не оставляла ни малейших надежд забросить рогульку с веревкой на крышу. Таким образом, чтоб попасть внутрь, следовало отыскать незапертую дверь либо взломать одно из окон первого этажа – в точности как поступил Шелк с прочими мальчишками, забираясь в безлюдный дом, за пару лет до разлуки с матерью и отправки в схолу…

Невольно вздрогнув при этой мысли, Шелк обнаружил, что дальний конец правого крыла (строения наиболее удаленного от его прежней наблюдательной позиции) завершается довольно скромной пристройкой, увенчанной декоративными мерлонами, возвышавшимися над травой от силы на десять кубитов. Судя по величине многочисленных, тесно жавшихся одно к другому окон, внутри находилось что-то вроде оранжереи или зимнего сада, и Шелк, сделав в памяти зарубку на будущее, вновь принялся изучать окрестности.

Широкую травяную дорожку, изящно изгибаясь, тянувшуюся к колоннаде портика, украшавшего фасад виллы, окаймляли яркие цветочные клумбы. Напротив, в некотором отдалении от парадного входа, посреди чаши претенциозно роскошного фонтана, извивалась, белея фарфором, прекрасная Сцилла, струйками извергавшая воду и из женского рта, и из кончиков поднятых щупалец.

Воду… и не простую, душистую! Словно гончая потянув носом, Шелк уловил в неподвижном воздухе аромат чайных роз. Отложив суждения об эстетических вкусах Крови на потом, он одобрительно кивнул в сторону столь осязаемого свидетельства мирской набожности. Возможно, Кровь все же не такой уж скверный человек, что бы о нем ни думал Чистик? В конце концов, он снабдил Шелка тремя карточками на достойную жертву… и, может статься, прислушается к гласу разума, если правильно повести разговор.

Быть может, этим поручение Иносущего в итоге и ограничится?

На секунду-другую дав волю приятным мыслям, Шелк представил себя удобно сидящим в одной из роскошных комнат возвышавшейся впереди виллы и от всей души хохочущим над собственными похождениями за компанию с преуспевающим на вид толстяком, с которым свел знакомство днем, на Солнечной улице. Хм-м-м… да ведь в таком случае не исключено даже пожертвование на самый насущный ремонт!

По дальнюю сторону травяной дорожки…

Далекий рев приближающегося пневмоглиссера заставил его оглянуться. Машина, сверкая фарами сквозь поднятую ею самой тучу пыли, мчалась вдоль проезжей дороги в сторону главных ворот виллы. Поспешив залечь за частоколом шипов, Шелк распластался ничком, вжался всем телом в камень.

Стоило пневмоглиссеру затормозить, к воротам из-за колонн портика метнулась пара миниболидов с седоками в сверкающих серебром конфликт-латах. В тот же миг из-за угла зимнего сада (если то вправду был зимний сад) на полном ходу вырулил талос. Стремительно огибая кусты и деревья, он мчался по травянистой лужайке немногим медленнее миниболидов, а следом за ним упругими, длинными скачками неслись около полдюжины гибких бесхвостых зверей с усатыми мордами, с рогами на темени.

Шелк замер, провожая их взглядом, точно завороженный. Толстенные стальные ручищи талоса потянулись вперед, точно подзорные трубы, удлинились на добрых двадцать кубитов, а то и больше, и ухватились за кольцо в верхней части стены