Полдень XXI век, 2009 № 7 - Арцун Акопян

я ждать, пока медики меня милиции передадут для выяснения личности, решил удрать. Ночью пробрался в кладовку и спер кое-какую одежонку — моя почти полностью сгорела. У одного барыги денег позаимствовал и двинулся на попутках, в деревню. Приехал, дом стоит. Забегаю, а там теща сидит седая вся, меня не узнает. От соседей узнал, что не взорвали, а расстреляли они Анюту с Надюшкой. Не было взрывчатки в ящиках. Специально спектакль разыграли, чтоб на пленку снять, а сами тут же их и... — голос Михалыча дрогнул. — Изнасиловали сперва на глазах у тещи, а потом из пистолета...

— Господи, да что же это за люди такие? — вплеснул руками Витек. — И ты с тех пор так и маешься?

— А как еще? Некуда мне деваться, да и незачем. Теща вскоре померла, дом тут же на бревна растаскали: наследников-то нету. Я обратно в город вернулся, сперва на вокзалах ночевал, потом в подвал переселился. А три года назад с Петькой познакомился, он меня сюда и привел. С тех пор здесь и обитаем...

— Да я не про жилье! Как же ты живешь-то с таким горем на душе?

— Живу вот... Человек такая скотина — ко всему привыкает... Да и что мне делать-то оставалось? Жену с дочкой не вернешь, меня смерть не взяла, самоубийство не по мне... Не мстить же! Да и кому мстить? Тем, кто стрелял и насиловал? Так они сами передохнут — свои же перестреляют, если уже не прибили. Заказчикам? Так те сидят так высоко, что и близко не подберешься. А того гада, что наемниками командовал, я разыскал потом — на кладбище.

— Тоже пристрелили?

— Нет, сам помер. Он каким-то ментовским начальником был, в почете. А помер страшно — ехал утром на работу, и посреди дороги парализовало его. Машина прет на всех парах, водил-то он сам, а он шевельнуться не может. Нога на педали газа лежала, машина предельную скорость набрала — ив реку сквозь ограждение. Так и утоп... Когда машину выудили, то спасатели на его лицо смотреть не могли — рожа у мертвеца была прямо как в одном рассказе у Конан-Дойла.

— А ты как узнал?

— А я сам видел, как его вытаскивали, — я там рядышком на пропитание шабашил. Там неподалеку храм реставрируют, туристы постоянно водятся, ну и наша братия там промышляет кто чем.

— Ясно... А здесь как оказался, если у церкви побирался?

— Это Петькина заслуга. Я на пятнадцать суток угодил по глупости — не углядел, что менты приехали чужие, а не те, которым мы дань платили. Покуковал я в изоляторе свои две недели, вышел, а на моем месте уже другой мужик устроился. Попробовал выпереть, ан не тут-то было — он уже с местными скорефаниться успел, и меня же в три шеи и погнали. Ну, дело уже привычное, потопал на вокзал. А там дорога Через детский парк идет, я после казенных-то харчей притомился и на скамейку у пруда сел. Жрать охота — сил нет, а денег ни копейки. Да еще и без своего места. Сижу, на природу любуюсь. А на берегу какая-то бабка голубей кормит, целый батон с собой притащила и крошит. Я ей так вежливо говорю: «Матушка, дай хлебушка ради Христа». А «матушка» в ответ как понесла матом! Аж голуби от ее ругани покраснели, но жрать не перестают. Плюнул я с досады, пошел прочь. Только на другую аллею свернул — сзади за руку дергает кто-то и говорит: «На, поешь». Оборачиваюсь, а передо мной пацан стоит и батон протягивает. Так и познакомились мы с Петькой. Он, оказывается, тоже за бабкой следил, хотел поесть попросить, да я раньше встрял. А услышав, как бабка меня отчехвостила, раздумывать не стал — выскочил из кустов, батон вырвал и тикать.

— Да, это он умеет... — себе под нос пробормотал Витька.

— Чего? — не понял Михалыч.

— Да это я так, про себя... А про подвал откуда узнали?

— Да ниоткуда. Петька сюда ночевать повадился ходить, благо людей здесь ночью не бывало никогда. Он меня сюда и притащил. И надо же такому случиться — прорвало одну трубу, вентиль сорвало начисто, а там кипяток крутой. Пар столбом, вода лупит, мы здесь как взаперти оказались — труба аккурат между нашей дверью и выходом лопнула. Ну не ждать же, пока мы тут сваримся навроде раков! Я к пульту скакнул и котел погасил, вода чтоб остыла, — даром, что ли, сразу после института в такой же кочегарке пахал? Потом полез искать трубу, через которую вода в котел поступает, вентиль закрутил. Вода почти сразу на убыль пошла, а через полчаса совсем перестала. Только мы с Петькой ноги делать собрались, а в дверях уже три мужика стоят — начальник местного ЖЭК и пара сантехников прискакали.

— А кто их вызвал-то?

— Никто, начальник сам понял, что к чему, когда вода в душе резко на убыль пошла. Сразу примчались, только войти не могли, а снаружи воду не перекрыть никак. Думали уже газ в котельную перекрыть, благо газовый вентиль снаружи, да я со своей инициативой раньше встрял. Сперва, как нас с Петькой увидали, материться принялись, чуть до милиции опять дело не дошло. Еле утихомирил я этого Павла Иваныча, начальника. А как стало до него доходить, что к чему, то разговор сразу переменился. В общем, стали мы здесь жить на полулегальном положении — в ЖЭКе я свой человек, но ежели менты по какому-либо поводу прискребутся, то они меня не знают.

— Ясное дело, — кивнул Витек, хлебнув крепкого до черноты чая. Михалыч, поглядев на смачно жующего приятеля, отрезал себе колбасы с хлебом и соорудил гигантский бутерброд. Какое-то время они сосредоточенно жевали, прихлебывали чай, отставив початую бутылку водки в сторону. Но что-то не давало покоя Витьку — время от времени он пристально всматривался в затылок мирно сопевшего на диване Петьки.

— Да что ты все его разглядываешь? — не выдержал наконец Михалыч. — Обыкновенный пацан, только бездомный и безродный. Сейчас таких по стране тысячи болтаются...

— Знаешь, Сережа, мне все время кажется, что с Петькой твоим я знаком...

— Когда кажется, креститься надо. И сколько же ты с Петькой знаком?

— Восемь лет.

— Да ты с ума сошел! — поперхнулся Михалыч. — Ему восемь лет назад еще пяти не было! Ты