Кубинец - Алексей Викторович Вязовский

Сьюзи начала кружиться вокруг меня и вокруг себя, не открывая глаз, и ни разу не сбилась с пути. Я начал думать, что она потерялась в этом мире и забыла о моём присутствии, но внезапно она улыбнулась, медленно открыла глаза и сказала:

— Ты хорошо танцуешь, Луис.

Она наверняка видела и меня на своем «радаре».

Хотя на мне была легкая хлопчатобумажная рубашка и полотняные брюки, после нескольких танцев со Сьюзен мне захотелось пить. Я ошалел от всего этого: крутящиеся тела, блестящие белозубые улыбки на темных лицах, пульсирующий ритм, влажная жара, запах пота, табака, духов, раздавленных лаймов и пролитого пива. А еще бедра Сьюзен, ее грудь, мелькающая в декольте, развевающиеся пряди волос, приоткрытый рот и опущенные ресницы. Казалось, воздух был насыщен чем-то возбуждающим: танцевальный вечер в Гаване всегда чем-то напоминает затянувшуюся любовную прелюдию. Я упросил Сьюзен передохнуть, она согласилась против воли, хотя и ее лоб, и ложбинка между грудями блестели от пота. Мы взяли выпить и нашли место за столиком.

В баре мы заказали ром. Я взял себе чистый, а Сьюзен — коктейль, где ром смешивался с соком и сиропом, и он был украшен долькой апельсина. Она пила его медленно, наслаждаясь каждым глотком, а я, обжигая горло, выпил свой залпом. Мы сидели в уютном уголке, куда не долетала громкая музыка, и могли спокойно разговаривать.

— У тебя такой серьезный отец, — сказал я, стараясь быть непринужденным. — Видно, что заботится о тебе. А мама? Или она не дома?

— Да. Папа — единственный, кто у меня есть. Мама… она умерла. Во время родов. Я ее не знала совсем.

— Мне жаль, — тяжело вздохнул я.

— А твои родители? Кто они?

— Их нет. Отец погиб на пожаре, мама умерла от болезни.

Её взгляд, полный сострадания, встретился с моим. В нем я увидел поддержку, которой мне так не хватало. Впервые за долгое время я почувствовал себя не одиноким. Мы продолжили беседу, и разговор наш был лёгким и непринуждённым. Она интересовалась моей жизнью, моими занятиями боксом, планами на будущее, а я, вдохновлённый её интересом, продолжал придумывать на ходу новые подробности, делая свой рассказ всё более ярким.

В какой-то момент, когда наш разговор затих, я неожиданно для самого себя задал ей вопрос.

— Сьюзен, — сказал я, — а что бы ты делала, если бы однажды утром очнулась в теле другого человека? Допустим, молодой женщины.

Ее глаза расширились от удивления.

— Что за странный вопрос, Луис? — спросила она, улыбаясь. — Ты что, фантастику пишешь?

— Просто представь. Ты открываешь глаза, и ты — не ты. Ты — кто-то другой. Что бы ты сделала?

— Хм… — она задумалась. — Это интересно. Сначала я бы, наверное, очень испугалась. Представляешь, проснуться, и лицо не твое, и тело. Какой-то кошмар. Но потом… потом я бы, наверное, попробовала понять, кто я. Может быть бедная крестьянка? Или известная певица? Это все так много меняет.

— А что бы ты хотела сделать? — спросил я. — Кем хотела стать?

— Если бы у меня был выбор? — она отставила свой бокал и склонила голову набок. — Я бы, наверное, выбрала что-то необычное. Стать художницей или путешественницей, которая открывала новые земли. Да, я бы хотела попасть в другое время, почувствовать, как люди жили тогда, какие у них были мысли и мечты. Но самое главное — я бы попробовала изменить что-то к лучшему, если бы могла.

— Например? — спросил я.

— Может, я бы помогла бедным, — сказала она, и в ее глазах загорелся огонек. — Я бы использовала свои знания, которые у меня есть сейчас, чтобы построить лучшие дома для бедных, дать им работу, чтобы их дети не умирали от голода. Знаешь, у меня есть деньги, но я не знаю, как ими правильно распорядиться, чтобы помочь людям.

— Ты бы точно стала хорошим человеком, — сказал я, чувствуя, как тепло разливается по моей груди. Я думал о своем прошлом, о тех ужасах, что мне пришлось пережить, и о том, как сильно я хотел бы, чтобы тогда, в тех страшных обстоятельствах, появился такой человек, как Сьюзен.

Мы еще немного посидели, наслаждаясь тишиной, которая наступила после нашего разговора. Но потом музыка вновь позвала нас, и мы вернулись на танцпол, где в очередной раз закружились в вихре страсти и ритма.

Я проводил Сьюзен домой далеко за полночь. Весь дом был погружен в темноту, лишь тусклый свет уличных фонарей пробивался сквозь окна. Пошел было к парадному входу, но девушка дернула меня за руку, и мы двинулись вдоль ограды на другую сторону здания. Здесь калитка была не такой нарядной. Наверняка для прислуги.

— Ты что?.. — прошептал я, но Сьюзен хихикнула и, просунув руку, открыла засов.

— Тихо, за мной!

Возле чёрного хода она начала снимать туфли, покачнулась, и схватилась за мою рубашку, немедленно прыснув от смеха. Я думал, что наша встреча подходит к концу, но Сьюзен, схватив меня за руку, потянула к себе, не давая мне уйти.

— Разувайся! — шепнула она. — И иди по краю, там ступеньки скрипят! Держи мою руку, здесь темно!

Мы шагнули внутрь, дверь закрылась с тихим щелчком, и теперь нас окружала кромешная тьма. Девушка дернула меня за руку, и я пошел, стараясь не выпустить ладонь Сьюзен из своей. Естественно, я тут же на что-то наткнулся и ударился бедром.

Спальня девушки была такой же роскошной, как и весь дом, но здесь было что-то, что делало ее особенной: запах, вещи, сама атмосфера. Сьюзи закрыла дверь и прислонилась к ней, беззвучно смеясь. Я подошел к ней, не в силах сдерживать себя, и обхватил за талию. Она подняла лицо и наши губы встретились в долгом поцелуе.

Она жадно целовала меня, прижимаясь всем телом. Я не мог сопротивляться. Да и не хотел. Только плотнее прижался, начав исследовать ее спину. Мы упали на кровать, не переставая целоваться, и Сьюзи попыталась расстегнуть мою рубашку. Она целовала мою шею, мое плечо, и я, потеряв голову от страсти, в ответ пробовал разобраться с застежками на ее платье. Никто из нас не преуспел в скоростном раздевании человека, не лежащего спокойно. Короче, мы почти не разделись, когда