Кубинец - Алексей Викторович Вязовский

— Он самый, — сказал он с сильным немецким акцентом. — Чем могу помочь?

Я, не дожидаясь приказа тренера, достал мешочек с серьгами, выудил одну, и подал. Он взял ее, положил на бархотку под лампой.

— Так, что тут у нас? — пробормотал он, и начал отгибать лапки, державшие камень.

А я наблюдал за молодым, который, в отличие от деда, эмоций сдержать не смог, и только что не подпрыгнул.

Старик взял лупу, начал разглядывать изумруд. Потом сказал на идише рыжему:

— Скажи, Давид, откуда хоть эти дураки берут такие хорошие камни?

— Это всё? — спросил он меня через минуту.

— Есть вторая серьга, вот, — я достал пару и показал ему. — Что скажете о первой?

— А что говорить? Камень индийский, мутноватый, цвет подкачал. Огранка старая, сейчас такое не делает никто. Двести песо могу дать. Если вторая такого же качества… Ну, четыреста пятьдесят за пару. Больше вы за них нигде не получите. И заметьте, из уважения к сеньору Касаресу я не спрашиваю, где вы взяли их, и не придет ли завтра за ними полиция.

— Нехорошо обманывать, — сказал я ему на идиш. — Молодому человеку вы сказали, что камень очень хороший.

А дед даже не смутился.

— Я не сказал «очень». Просто хороший. И где вы научились языку? Не слишком похожи на ашкеназа.

— Сосед, сеньор Орберг, помог. Видите, пригодилось.

— Только из уважения к сеньору, который учил вас идиш, дам семьсот.

— Отдавайте серьгу назад, меня не устраивает ваша цена.

— Да что вы такой горячий, молодой человек? Семьсот двадцать, последнее предложение.

— Отдайте серьгу!

Тут поднялся со стула негр. Не очень высокий, но крепкий. И кулаки — будь здоров. Ничего не говоря, встал рядом со мной.

— Эй, парень, а я тебя знаю, — сказал ему Сагарра. — Встречались в полуфинале чемпионата Гаваны в пятьдесят третьем. Мануэль, да?

Негр заулыбался, кивнул, и отступил в сторону. А тренер — наоборот, встал поближе.

— Знаете, уважаемый сеньор, я ведь интересовался, сколько стоят такие камни, — продолжил я торг, будто ничего и не случилось. — Пара чуть меньше этой в магазине стоит восемнадцать пятьсот.

— Сходите и продайте им, — не перестал гнуть своё ювелир. — Ладно, тысячу дам.

— Так вот, еще я узнал, что скупка дает примерно половину от цены продажи. Девять двести пятьдесят, и те камни были мельче, да и цвет похуже.

Я не сказал, что из первого магазина меня выгнали, пригрозив вызвать полицию. Зато справки я навел как следует.

— Девять тысяч? Я что, похож на слабоумного? — продолжил дед, и я понял, что торговля только начинается.

Думаю, одесский Привоз мог бы мной гордиться. Я чуть было не сдался на пяти с половиной тысячах, но вовремя вспомнил, на что мне нужны деньги, и продолжил сражаться. Сагарра с охранником что-то обсуждали в углу, а мы с Хосе, который ожидаемо оказался Иосифом, всё торговались. Я выцыганил семь с половиной, и мы пожали руки.

— Больше не приходи сюда, — сказал ювелир, отсчитывая деньги. — Я уже старый так долго торговаться.

— Не приду, — пообещал я, начав пересчитывать купюры. — Позвольте полюбопытствовать, а откуда вы приехали? На идиш разговаривают в Европе, не здесь.

— Из Гамбурга, в тридцать четвертом, — вздохнул ювелир. — Проклятый Гитлер оставил меня голым и босым. Но живым.

— Кто-то остался там?

— На Пейсах в тридцать третьем нас собиралось сорок два человека! А в живых осталось трое! Не травите мне душу, юноша, уходите!

Я спрятал деньги, и мы вышли на улицу.

— Ну ты, Луис, даешь! — хлопнул меня по плечу Сагарра.

— Давайте зайдем куда-нибудь, отдам ваши десять процентов.

— Всё потом! Бежим отсюда, и побыстрее! Ты заметил, что молодой куда-то ушел совсем недавно? Так что давай, за мной!

* * *

Не знаю, ждала ли нас где-то засада, или Давид ушел по своим делам. По сторонам смотреть было некогда. Я старался не отстать от тренера и видел перед собой только его спину. Силы у меня кончились раньше, чем у более опытного Сагарры. В какой-то момент я просто остановился — легкие разрывало, в правом боку будто бомба взорвалась. Но мой спутник меня не бросил — услышал, что я отстал, вернулся, и потащил за собой, приговаривая, что останавливаться нельзя, будет только хуже.

Но потом уже перешли на быстрый шаг, и стало легче. Но успокоился я лишь когда мы оказались у спортзала.

— Заходи, — позвал Сагарра, отпирая дверь.

Я молча пошел за ним в закуток, который считался тренерской. Вот пообещал ведь, что верну чай, и забыл. Надо завтра обязательно принести.

— Ваша комиссия, тренер, — сказал я и достал пачку денег из кармана.

Отсчитал восемь сотенных с портретом мужика с окладистой бородой по фамилии Агильера и подвинул в сторону Сагарры.

— Это больше оговоренных десяти процентов, — заявил он. — Думаю, справедливо будет так, — отделив сверху три купюры, отдал мне. — Торговался ты, обман раскрыл, опять же. А я так, лицо демонстрировал. Если бы надо было, я бы этого Мануэля уложил быстро. Он жиром заплыл, разленился на спокойной работенке. Но не пришлось.

Глава 13

Деньги надо спрятать. Это не та сумма, которую можно просто положить под матрас и спокойно жить дальше. Дома у меня нет, тайник под половицей не устроишь. А вдруг нас внезапно отсюда выселят? Что я скажу новому владельцу? «Извините, мне бы вон там доску поднять надо, денежки свои забрать?».

Сначала я сунул их в пакет из прозрачного водонепроницаемого материала, который нашел дома у Альвареса. Отличная штука, называется полиэтилен. Главное, его можно паять утюгом. Приложил сверху газету, чтобы не прилипло, прогладил — и готово, герметичная упаковка. Вообще-то пакетов было два, но один я случайно поджег, а потом проводил опыты. Утюг только долго отчищать пришлось.

Получившийся сверток поместил в банку из-под кофе, ее — в клеенку, и зарыл это у черного хода в аптеку. Копать там точно никто не будет, а достать при необходимости легко. Утром проверил при дневном свете — вообще незаметно. И на душе сразу стало легче. Вот так хомяк, наверное, радуется, когда в норку зерна натаскает.

* * *

Три дня, оставшихся до субботы, пролетели