Тьма. Том 8 - Лео Сухов

— Ушли, — наконец, с обидой произнёс Папоротников. — Чёртовы греки, чтоб им пусто было! Уверен, пока мы тут брали этого гадёныша, они укатили далеко-далеко… Бубен, блин! Что делать-то будем?

Второй мужчина, стоявший рядом с пленным, был Светозар Пеплославович Бубенцов, больше известный как Бубен. Его слегка тяжеловатая, массивная фигура казалась надёжной скалой среди здешних руин. А на лице играла довольная, почти радостная улыбка человека, который хорошо делает свою работу.

И это, скажем прямо, не соответствовало ни обстановке вокруг, ни ситуации в целом.

— Далеко ли уйдут, Виталий Андреевич? — Бубен рассмеялся, и его плотный живот, явно скрывавший под жирком мышцы, заходил ходуном. — Если они ещё в городе или хотя бы в княжестве, мы их разыщем. И выковыряем, как занозы из задницы. В какую бы нору они ни забились. Поднимем людей, дадим пинка городовым…

— В городе? Ты слышал, куда они собрались? — Папоротников фыркнул, зато, наконец, смирился с грязными манжетами и хотя бы перестал их теребить. — Ты серьёзно, Бубен? Они собрались в Серые земли! Седова-Покровского убивать! А тебе, кстати, за этим мальчишкой следить приказали!

Лицо Бубна не дрогнуло. Улыбка человека, любящего свою работу, стала только шире.

— Ну и что? В Серых землях даже лучше. Стрелять можно без оглядки на закон.

— Да ты когда на него оглядывался-то? — чуть не подавившись от возмущения, уточнил Папоротников. — Стареешь, что ли?

— Но-но-но! Попрошу! Я молод и полон сил! — строго возразил Бубен. — А ещё я встал на путь исправления. Стараюсь жить и работать исключительно по закону.

И покивал головой, как бы подтверждая, что впереди у него — верный путь, а в сердце — свод указов и правил. Папоротников лишь хмыкнул в ответ, мол, старого пса новым трюкам не обучишь, однако Бубен не обратил внимания на скепсис давнего знакомого.

Вместо этого он вытащил из-за пояса массивную полевую трубку, утыканную кнопками и похожую на гибрид телефона с рацией. Пощёлкав по экрану, Бубен поднёс трубку к уху и, выждав пару секунд, деловито заговорил:

— Привет. Узнал?.. Вот и хорошо… Слушай сюда: у нас объявились два больших греческих слизня. Возможно, именно сейчас ползут на северо-запад, в сторону старого тракта. А теперь слушай, что нужно сделать…

Папоротников вздохнул, ещё раз глянул на занятого разговором Бубна и, подойдя к дверному проёму, крикнул в коридор:

— Серебрянкин!

В проёме почти мгновенно возникла фигура в чёрной боевой броне.

— Собирай наших и возвращайся в Приказ. Тут мы закончили… — отдал распоряжение Папоротников, его голос стал жёстким и деловым. — Нужно найти след двух ромеев. Ливелий Таронитис и Базилеус Сарантопекос. Словесные портреты будут позже. Возможно, вытащим их морды из камер наружки. Поднимай всех, кого можно. Пусть ищут по городу и по всему княжеству. Проверьте все вокзалы, все грузовые предприятия, всех нелегальных перевозчиков. Ищите, кто им мог помочь, кто предоставлял укрытия. Все подозрительные контакты Саворусова за последние полгода — лично перепроверить. Докладывать каждые два часа. Ясно?

— Так точно! — сотник чуть качнул шлемом и бесшумно исчез в полумраке коридора.

Папоротников повернулся обратно к Бубну. Однако тот всё ещё говорил по телефону, не обращая на товарища внимания. Папоротников сначала кашлянул, потом замахал рукой… И только когда он окликнул опричника, Бубен наконец-то соизволил оторваться от трубки:

— Мне нужно в Приказ. Попробуем устроить облаву по княжеству. Закончишь тут?

— Вали давай… Скоро буду! — буркнул Бубен.

Папоротников бросил последний взгляд на разгромленную комнату, на окровавленного предателя и на опричника, словно видя в этой сцене квинтэссенцию нелюбимого им беспорядка. Презрительно сморщившись, он развернулся и быстрым шагом вышел. Только его каблуки ещё какое-то время хрустели по дорогому паркету, усеянному осколками.

Бубен проводил его взглядом и вернулся к прерванному разговору. А когда закончил и, отключив трубку, убрал её в карман, в комнате было тихо. Очень тихо, если не считать хриплого дыхания Саворусова и завывания ветра в разбитом окне.

Бубен вздохнул и, тяжело ступая, подошёл к привязанному. А затем склонился над Саворусовым, рассматривая его с видом знатока, изучающего бракованный товар. Минуту он просто стоял и смотрел. В его глазах не было ни злости, ни жалости, ни даже профессионального интереса. Лишь холодный безразличный осадок многолетней ненависти. Не к Саворусову, нет. Ко всему, что этот предатель для Бубна олицетворял.

— Как же я вас, продажных тварей, не люблю… — тихо произнёс он, и, казалось, воздух в комнате вдруг стал гуще. — Всё, что мне дорого, всё что я люблю, вы готовы продать… Родину, дом, мать… И ладно бы за дорого: это я хотя бы мог понять, хотя бы попытался!.. Но вы же за бесценок продаёте, ироды…

Саворусов ничего не слышал. Он висел в верёвках, безвольный и сломанный.

Выпрямившись, Бубен поднял руку, и воздух вокруг его сжатого кулака задрожал, а затем и заструился, будто плотными нитями. Пять сгустков чистой грубой силы родились в широкой ладони.

И с размаху, словно удар молота, врезались в грудь Саворусова.

В ответ раздался лишь неприятный влажный хруст, какой бывает, когда давят коробку с пустыми яйцами. Стул вместе с телом пошатнулся и упал, ударившись об пол. А мёртвый Саворусов так и застыл в своих путах.

Бубен ещё секунду смотрел на результат работы, как смотрит домохозяйка, отчистившая сложное пятно. А затем разжал ладонь, вытряхивая из неё несколько огоньков. Они упали на деревянный пол, и практически сразу паркет занялся с весёлым треском.

— Одной продажной тварью меньше!.. — буркнул опричник себе под нос и, развернувшись, тяжёлой поступью направился к выходу, не оглядываясь на оставшееся за спиной.

Поэтому не видел, как дёрнулось тело Саворусова. И как спустя минуту, когда Бубен уже был в коридоре, «мертвец» раскрыл глаза и едва слышно закашлялся, втягивая воздух в наполненные кровью лёгкие.

Не видел опричник, и как вставали на место рёбра предателя, и как лопнули путы от жара огня, и как Саворусов, тихонько подвывая от боли, поднялся на ноги.

Кашляя от дыма, мужчина доковылял до двери и вывалился в пустой коридор. Его особняк горел, однако хозяин вместе с ним погибать не собирался. Родовой талант, который Саворусовы успешно ото всех скрывали, помог ему вовремя «стать мёртвым». А теперь грех было не воспользоваться оказией.

Серые земли… Даже тут, на самой их окраине, воздух гудел от скрытого напряжения. Мир, где нет законов. Мир, который ненавидит человека. Мир, полный странных и загадочных чудес. Мир беспрерывной войны.

Ливелий и Базилеус стояли на