"Фантастика 2025-170". Компиляция. Книги 1-30 - Анатолий Анатольевич Логинов

стоящий спиной ко мне, жуткая помесь смерти и дьявола, с рогами и проступающим сквозь разлагающиеся ткани лысым черепом. Он выглядел ужасающе, но более не столь пугающим для меня, особенно сейчас.

Легким мановением руки волколак, используя чары, вздымает клинки ввысь, отрывая от пола, и направляет кинжалы к черному духу – Константину. Я на мгновение смотрю назад, на Вольгу, которая стоит у обрыва разрушенной стены и держит за руки детей, Юрия и Юлию, намеревается прыгать вниз прямо сейчас и по-прежнему зовет меня, вероятно, имея намерение унести меня с собой.

Но я не успеваю даже ответить отказом. Мысли проносятся в голове так стремительно – за доли миллисекунд, – я не успеваю ничего проанализировать, но из них складывается моя реакция, побуждающие инстинкты, мои определенно странные дальнейшие действия.

Все, что вспоминается в тот момент, как силуэты моих родных поочередно исчезали во тьме, быстро падая на землю под частым ливневым дождем на ферме.

На моих глазах разливалась их алая кровь, когда белое свечение клыков отражалось от налитой луны, вышедшей из-за туч.

Два волка с красными глазами убивали мою семью.

Волколак не успевает запустить ножи в Константина. Он слышит мой голос и видит, как я срываюсь с места, выставляя впереди себя кинжал. Зачем-то кричу, абсолютно не управляя своими поступками, требуя от него отстать. Будто такому существу, как Константин, вообще требуется чья-либо помощь. Словно он для меня друг, которого я собираюсь защитить, а это мое оправдание за то, что родители умерли, мама потерялась в мирах, а я осталась жить.

Будто это шанс что-то исправить. Или акт мести, ритуал возмездия, мой безнадежный способ повернуть вспять время и вернуть семью обратно.

Волколак знает, что я человек, чувствует мою энергию и замирает, возможно, в замешательстве или от любопытства, желая потешиться над происходящим. Посмеяться над моими действиями, чувствами, обесценить мою боль.

Понимал ли он, что именно моих родителей убили его собратья, а я – та самая девушка, в чей дом они вторглись, но для меня это уже не важно.

Я ринулась вперед, чтобы атаковать бессмертное древнее создание, существо с безмерной силой бога.

Константин остолбенел и с удивлением уставился на меня. Он мгновенно принял иной вид, лишившись облика живого трупа, длинные белые волосы всколыхнулись от порыва гуляющего в стенах замка ветра, а ошарашенный взгляд остановил меня.

Константин вопросительно вскинул брови, словно силясь поверить в то, что я и впрямь делаю это. Глядя в рубинового цвета глаза, бессильно выдыхая, я опускаю кинжал, и пока Константин читает на моем лице весь тот страх, тот ужас, отчаяние, которые мне довелось пережить в ту злополучную ночь и сейчас, когда на нас неожиданно напали враги, когда я не знала, куда деваться и где найти спасение, чудом уворачиваясь от смерти, – обомлевшего волколака поражает тьма. Она волной отхлестывает от голых ступней Константина. И губит все живое вокруг него.

Тьма иссушивает плоть оборотня, как мягкую зеленую траву в лесу. Константину даже не нужно смотреть на зверя, чтобы причинить вред. Чтобы сделать то, чего не могу я – лишить моего врага жизни.

И тем самым защитить меня.

Тот, кто однажды похитил меня в навьем лесу, сковал меня в цепи, хотел съесть меня на завтрак обед или ужин, пробовал мою кровь на вкус, был не в себе из-за жестокого убийства любимой на его глазах, тот, кто до сих пор был опасен, хоть и имел моменты просветления, сделал шаг мне навстречу. И переменился в лице, которое приняло мрачное выражение.

Он молча пошел на меня, напором, на его фоне взрывался огонь, который жег волчьи шкуры, ревели цмоки, пылали синие искры расщепления, разрывающие души на куски, возвращающие их самой вселенной, поднимая к звездам. Я машинально отступала назад, чувствуя его всеобъемлющую силу, таящуюся тьму в глазах, пятилась и, на миг оглянувшись, обнаружила, что Вольги и ее детей уже нет на обрыве.

Она не стала меня ждать и спасала их. Но где же Ян? Отправился ли он в пекло или до сих пор был здесь?

И догадывался ли, где я? Переживал? Искал меня? Или самозабвенно сражался, заступаясь за собратьев?

Константин оказался единственным моим знакомым, кто не был столь занят битвой и обратил на меня внимание. На кого я наткнулась случайно. И он слегка угрожающе, с безэмоциональным видом оттеснял меня к стене, к застекленному окну. И когда я коснулась плечами рамы, а его грудь уперлась в мою, он вздохнул. Как-то тяжело и несколько раздосадованно. Закатил глаза, и на секунду на его лице проступили черты Яна. Не понимая, что случилось и чем вызвана подобная реакция, я нахмурилась, а Константин ловко обхватил меня за талию, не давая мне подумать, прижал к себе сильнее и прокружил, переместившись на мое место. А потом резко отклонился назад и спиной разбил стекло, расшибая его вместе с рамой.

Мы накренялись и падали, вываливаясь в окно. Константин держал меня, не выпуская из рук, и тащил вслед за собой в пропасть.

Вылетая в пробоину, я кричала. Мое тело в свободном полете неслось вниз. Мимо промелькнуло несколько этажей, прежде чем реальность поглотил туман. Рубиновый, плотный, клокочущий. Он был полон яркого запаха пепла, сырой земли и крови и почему-то черной смородины – этот аромат заполонил собой все вокруг. Алые молнии били в безразмерном пространстве, а рука, крепко обвивавшая меня, усаживала меня куда-то, толкая, на неровную, но прочную поверхность.

Спустя мгновение грозовые красные облака развеялись, и я оказалась сидящей верхом на костяном драконе.

Я хваталась за полые выемки на хребте, не имеющем плоти, – он больше походил на камень. Сквозь голый скелет я видела свет рубиновой энергии, бурлящей внутри ребер вместо внутренностей. Мы взлетали ввысь на разветвленных крыльях, окутанных красным сиянием, и я понимала, почему он вздыхал, перед тем как выпрыгнуть в окно.

Константин был цмоком и собирался поднять меня в воздух на своей спине, хотя цмоки, по словам Яна, не катают людей. И как бы сильно Константин ни хотел следовать наперекор воспитанию отца – нежелание услуживать людям было привычкой, глубоко въевшейся в его личность, привычкой, которая, пожалуй, стала его частью за долгие века перевоспитания. Не представляю, летал ли когда-то Константин с Аленой, потому что любил ее и она была для него особенной, но сейчас он поступал так ради брата.

Спасал слабую человеческую девчонку. Смертную, которая каким-то образом сумела сегодня уцелеть.

В лицо бил снег, хлестал по щекам ледяной ветер, а я смотрела