Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

— Да ты же!

— А ты как будто нет!

Старушки опять погрузились в воспоминания. Но все это никак не приближало нас к пониманию общей затеи. Зачем нас Гелий сюда послал?

— И все-таки… — осторожно напомнила о нас Хмарь. — Вы простите нас, мы первокурсники, еще ничего не проходили. Как можно сейчас приобщиться к вашему опыту? Я чувствую, наш профессор сюда не зря послал.

— Ох, милая, — отвлеклась от воспоминаний Лидия. — Откуда же мы знаем? У Гелия всегда были невообразимо странные идеи. Вот помню, как он целый год работал над системным уменьшением элементов. Никто так и не понял зачем, уже тогда их можно было масштабировать в автоматическом режиме, и никуда та идея не пошла. А над чем вы сейчас трудитесь?

Мы объяснили идею контрольного контура библиотеки, который должен был ощупывать реальность внутри и снаружи и снабжать защитные структуры информацией.

— И это учебное задание? — всплеснула руками Лариса. — А как же вы сейчас решаете эту проблему, если у вас одни элементы ломятся наружу, а другие внутрь?

— Как я понял, — попытался объяснить я, — наши фильтры, и внешний, и внутренний, считаются не более, чем заплатками. Это компромисс. Зато рабочий. Я понимаю, что нет ничего более постоянного, чем временное, но мне тоже кажется, что это костыль.

Мы немного поспорили с Мавром на тему, какой это костыль, плохой или хороший, но так ни к чему и не пришли. Бабушек спор умилил, но секретами они делиться не спешили.

Я сообразил, что бабушки не верят, что мы сможем понять хоть что-то. И решил рассказать про наши элементы для внутренних фильтров. Ведь когда мы их делали, наш спиральный материал был по сути тем же, что производят бабушки в своем особняке. Здесь я оказался прав, и бабушки пришли в восторг. Особенно от того, что первую версию мы сделали чисто руками.

Тут лед и растаял. Содружество ЛОЛ приоткрыло крышку над своими методами. Оказалось, что у них был и свой аналог для смешивания органических материалов, и свои замеры по тому, как долго требуется для вызревания определенной кондиции. Стыдно сказать, у нас до сих пор частенько кондиционировали массу на глаз, допуская разбег в параметрах. А уж руками и подавно добиться стандарта было невозможно.

Идею Хмари, которую она воплотила еще на тренинге, они схватили на лету. Контур с усилителями их порадовал, но они осторожно отметили, что он гораздо лучше передает направленный сигнал, чем собирает неявные.

— Да, — признала Хмарь. — Это недостаток. Я эту штуку прикрутила тогда к направляющим в качестве коммуникатора. Но для наших целей нужно заменить направляющие цельной тканью, да еще и дополнить ее следящей структурой. Или пропитать, не знаю. Не говоря уже о том, чтобы эту структуру хоть чему-то научить.

— Вот с тканью, — хитро прищурилась Лидия, — мы вам можем помочь. Идемте обратно в зал.

Мы снова переместились в зал с органическими перегородками и прошли в самую глубь. У дальней стены мерцал длинный изумрудный прямоугольник. Я смело скажу, что он был самый красивый.

— Вот, Олимпия, пришло твое время. Какие-то десять лет и материальчик пригодился! — подкалывали ее подруги.

Я протянул руку, коснулся сияющей зелени, как вдруг прямоугольник сорвался с невидимых креплений и рухнул, накрыв всю группу.

Сдавленно пискнула Хмарь, зашипел Мавр, запищал динамик у Софьи. Все вокруг заволокло белым туманом.

«Он же был зеленый», — зачем-то подумал я.

Глава 19

Псевдотуман сгустился. Я захлебнулся, как будто и в самом деле нырнул во влажную плотную белую взвесь. Не было видно ни черта. Я провел рукой перед носом и еле разобрал контур пальцев. Дотронулся до носа. Нос на месте, уже хорошо. Дышать было трудно, но можно, все же это был воздух, не вода. Мы не пошли на дно с воображаемым Титаником, а болтались посреди ничего.

Я почти ничего не мог разобрать вокруг. Туман убивал не только видимость, но и слышимость. Только звонкий хохот с нотками металла резал тишину: единственный звук, который пробивался ко мне. Кому это так весело? Что вообще смешного? Я с трудом вдохнул, выдохнул… и вспомнил, где я нахожусь. Да это же органика! Ее без очков не должно быть даже видно! Я рванул с лица рабочие очки и вернулся в реальность.

В зале не было и следа тумана, когда я снял очки.

Рядом заливалась Олимпия. Это ее смех пробивался сквозь белую взвесь. Какая веселая старушка! За то время, пока мы лясы точили, она ни разу рта не раскрыла, а тут развеселилась. Я осторожно приложил очки к лицу: да туман был, но уже не такой плотный. Такими темпами скоро исчезнет совсем.

Лариса и Лидия уже сняли очки с Хмарь и Мавра, те стояли, нервно оглядываясь. Оба, как и я, избавился от своих сам и теперь тряс головой как пловец, вытряхивая из ушей воображаемую воду. Я тоже помотал головой и остатки морока сгинули окончательно. Только Софье было ничто, она, кажется, даже не поняла, что с нами произошло. Спрошу ее потом, как она видела нападение старушкиного изделия. Может, записи еще посмотрю.

— Ахаха, дети мои, а тканька-то моя полюбила вас всем сердцем! Это она общаться бросилась, а вы и испугались. Хорошо хоть двое догадались очки снять. Это ж надо, испугаться уплотненной органики! Чего вы еще боитесь? Пауков? Мышей? Темноты?

Я огляделся и снова приложил очки к глазам. Бывший изумрудный прямоугольник полностью развеялся, никаких следов не осталось.

— Не печальтесь, дети. Вы подходите, — вынесла вердикт Олимпия голосом на два тона ниже, чем смех.

Я кашлянул и убрал очки.

— Кажется, мы вам все сломали…

— Его не сломаешь. Хотя в прежнем объеме он воспроизведется только завтра, но, когда формула готова, все на мази, — махнула рукой Олимпия, требуя следовать за ней. — Маленьких фрагментов нам хватит.

— А почему он стал белым? — осмелился спросить я.

— Он всегда так делает.

Как будто это что-то объясняло, ну ладно.

Мы цепочкой вернулись в рабочую комнату, но теперь прошли ее насквозь в следующее помещение, толкнув в сторону раздвижную дверь.

Внутреннее помещение напоминало ткацкую фабрику. Или швейную, или даже два в одном. По стенам стояли аппараты, и каждый был снабжен двумя-тремя щелями разной ширины. Я быстренько приложил очки к лицу, посмотрел, как из одной