Сыны Триглава - Андрей Игоревич Каминский

уставившись в колеблющуюся гладь, послала мысленный призыв за леса и реки, сливаясь духом с тем, на кого она возлагала такие надежды. И, не сдержавшись, зашипела от злобы и досады, когда ее сознания, наконец, достиг отчаянный вопль о помощи.

Князь и жрец

Багряный шар солнца уже скрывался за лесами, когда Волх выехал на берег Немана. Верхом на черном коне, облаченный в черно-синий плащ поверх кольчуги, князь-чародей довольно рассматривал синеющую перед ним реку - вернее даже две реки, Неман и впадавшую в него Нерис-Вилию. На водной глади виднелось несколько лесистых островов, дремучий лес поднимался стеной и за спиной Волха и на противоположном берегу реки. Впрочем, иное зрелище редко увидишь в этой дремучей земле, по которой уже, почитай, две седьмицы, вел свое войско владыка Ладоги и Нового Града.

- Станем лагерем здесь, - бросил Волх подъехавшему к нему Избору, - место, кажется, надежное. А к утру начнем переправу.

Седобородый князь кривичей кивнул, поправив на плечах плащ из медвежьей шкуры, и отъехал в сторону, отдавая отрывистые приказы своим людям. Из леса меж тем выходили все новые воины - рослые сероглазые чудины, со скуластыми лицами и светлыми, чуть ли не белыми волосами; темно-русые узколицые кривичи и словене; белокурые латгалы и чуть более темные селы. Большинство носили кожаные латы, а то и вовсе звериные шкуры, кольчуги имелись, хорошо, если у двух-трех десятков, самых знатных - они же, в отличие от своего пешего воинства, ехали верхом. Разнобой наблюдался и в оружии: знать имела настоящие мечи, кинжалы и копья, в то время остальные обычно шли в бой с рогатинами, кистенями, топорами, а то и просто дубинами. Особняком держались свеи - западные наемники почти все имели блестящие кольчуги и шлемы, вооружившись мечами, копьями и грозными северными секирами. Все они ездили верхом составляя главную ударную силу разношерстного воинства Волха.

По здешним меркам, это была, конечно, великая сила: только с Ильменя, помимо свейских наемников, Волх вывел отряды мери, словен и наревы, - это, не особо великое племя, князь выделял особо, поскольку наречием нарова была близка к народам, в земли которых они шли. У Словенских ключей к Волху присоединились кривичи и отряды чуди, пожелавшие примкнуть к сильному соседу. Позже их примеру последовали и латгалы - многие здешние князья, торговавшие с Ильменем, не особо возражали против того, чтобы князь Ладоги стал их верховным жрецом. Волх почти беспрепятственно прошел Латгалию, переправился через Двину-Даугаву и углубился в земли селов. Здешние князьки также не стали препятствовать столь многочисленному войску, а иные, соблазненные ладожским серебром и обещанием добычи на юге, тоже решили соединиться с Волхом.

Имелись, впрочем, и недовольные: первые стычки начались еще в землях латгалов, продолжились у селов, ну, а когда княжеское войско вступило во владения акушайтов, так и вовсе чуть ли каждый шаг ему давался с боем. Воду мутили вайделоты и сигоноты, оскорбленные до глубины души тем, что кривайтисом может стать чужак с востока. Среди них особенно выделялся Гинтовт, верховный жрец дзуков, сам, судя по его речам, метивший в криве-кривайтисы.

- Кто вообще решил, что чужеземный колдун может стать нашим жрецом? - потрясая двоерогим посохом, грозно вопрошал Гинтовт, стоя посреди капища, - кто считает так, тот изменник, отринувший наших богов ради пригоршни серебра. Или кто-то когда-то видел Волха в наших заповедных рощах или у священного огня в Ромуве? Наши боги - владыки леса и неба, грома и молний, а он молится морским чудовищам, причем даже не свой волей, а по наущению бесстыдной ведьмы с запада. Не бывать ему кривайтисом покуда еще жива честь земли Литовской!

Эти речи закончились, когда Волх, со всеми его союзниками, в жестокой сече разбил ополчение аукшайтов, убив трех литовских князей и захватив в плен Гинтовта. В тот же день князь прилюдно утопил вайделота в Нерис-Вилии, принеся его в жертву Потримпсу.

- И кто посмеет сказать после этого, что я не достоин стать кривайтисом? - вопросил Волх перед согнанными перед ним аукшайтами, - нужно быть слепцом и глупцом, чтобы не видеть, кому и вправду благоволят боги.

Говорил он это на голиндском наречеии, которое худо-бедно понимали и здешние народы. Два десятка наиболее закоренелых своих противников князь принес в жертву богам - кого утопив, как Гинтовта, кого-то сжигая на костре в честь Перкунаса или закалывая на алтаре, принося кровавые жертву Велинасу-Паттолсу. Не то, чтобы после этого вовсе прекратились лесные засады и ночные нападения на войско Волха, но все же их стало куда меньше, а иные князьки аукшайтов и вовсе подчинились князю Ладоги.

Сейчас же Волх гордо рассматривал бесчисленные костры, что в сгущавшихся сумерках один за другим загорались вдоль берега. Все это войско собралось под его рукой, сделав его самым могущественным владыкой от Немана и до Ладоги. А будет еще больше - и, когда он станет еще и кривайтисом, Рисса, наконец, поймет, что у нее нет и не было более сильного союзника, чем князь Волх. Даже Любу придется потесниться перед ним.

С этими приятными мыслями, Волх ушел в свой шатер, охранявшийся свейской стражей. Посреди шатра горел костер, рядом раскинулось ложе из звериных шкур, на котором и развалился Волх.