Сыны Триглава - Андрей Игоревич Каминский

лапище драугра лишь извивающийся хвост. Ускользнув от удара секиры, едва не перерубившей его пополам, Волх превратился в ужа и скользнул в реку. В следующий миг мутные воды забурлили от ударов хвоста стремительно уходившего на глубину чудовища.

Вслед за князем побежали его люди - эсты и кривичи, латгалы и словене, - все собранное Волхом воинство разбегалось по лесу, спасаясь от торжествующих победителей. Часть их, впрочем, уже начали грабить нехитрые пожитки разгромленного врага. Отступили в лес, не теряя строя и те немногие свеи, кому посчастливилось выжить в схватке с драугром. Меж тем аукшайты и селы уже сдавались Рандверу и Каупису, вождю куршей, а также еще двум предводителям союзного войска: угрюмому темноволосому Викинту, кунигасу жемайтов и статному молодому воину, в красном плаще и золотой гривне на шее - Намейтартас, кунигас земгалов. Оба этих вождя, вместе со своими народами присоединились к Каупису и Наргесу, поддержав притязания последнего на титул криве-кривайтиса. Сам же сигонот, укрывшийся под раскидистым дубом от вызванного им же самим дождя, кривил губы в змеиной улыбке, довольно глядя как гибнет войско соперника.

Лесная стена

Ополье горело.

Стольный град ополян полыхал как огромный костер, пожирающий деревянные стены, жилища, ремесленные мастерские. Рыжее пламя жадно лизало и идолы богов, чьи резные лица, словно в скорби покрывались черной гарью, прежде чем вспыхнуть. Вместе с городом погибали и его жители — те, кто не пал вместе с князем ополян Казимиром, вышедшим с войском на защиту города. Надеялись на крепость стен, на воды Одры, со всех сторон окружившие расположенный на острове город, на помощь с севера, наконец, на милость богов, которым бородатые волхвы несколько дней приносили кровавые жертвы.

Все оказалось напрасно: явившееся с запада аваро-моравское войско, сходу разметавшее наспех собранное ополчение голеншичей, наголову разбило и ополян Казимира в жестокой битве на берегу Одры. Остатки воинства, во главе с самим князем отступили на остров, разрушив мост и приготовившись к осаде или последней битве. Однако князь Ростислав не стал тратить время на приступ, просто-напросто приказав аварским и моравским лучникам забросать город зажженными стрелами.

К несчастью для осажденных перед этим почти седьмицу палило жаркое летнее солнце — так что лучники прошли по обмелевшей Одре чуть ли до середины реки, откуда вели почти безнаказанный обстрел Ополья. Как бы не старались защитники города, им не удалось затушить пожар — и сейчас жадное пламя выжгло город почти дотла. Тех же, кто пытался спастись вплавь или на лодках, авары расстреляли прямо на воде.

Сам князь Ростислав сейчас восседал на гнедом жеребце, с берега Одры рассматривая гибнущее Ополье. Рядом с ним на белом коне сидел монах Сисиний. Лицо закутанного в черное одеяние духовника князя было одновременно скорбным и суровым, потрескавшиеся губы сами собой шептали пришедшие на ум строки:

— А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их истреблению, как повелел тебе Господь Бог твой, дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим…

— Хватит Сисиний, — хмуро бросил Ростислав, поворачивая коня, — скверное вышло дело. Не эти слова ты говорил мне, когда впервые пришел в Нитру.

— Господь наш карает детей за вину отцов до третьего и четвертого колена, ненавидящих его, — живо откликнулся Сисиний, — но милует до тысячи родов любящих Его и соблюдающих заповеди Его. Смерть этих язычников была не напрасна — ибо те, кто устрашатся гнева твоего, князь и обратится к Христу, обретут спасение и жизнь вечную.

— Что же, хорошо, если так, — хмурое лицо князя несколько смягчилось, — тем из голеншичей, кто принял Христа, я обещал милость и сдержал свое слово. Кто же виноват ополянам, что они предпочли погибнуть за своих идолов? Будем надеяться, что остальные станут умнее.

— Я помолюсь о том, чтобы Господь вразумил их души, — ответил Сисиний, но Ростислав уже тронул коня, направляясь к своим людям и на ходу отдавая приказы. Гибель Ополья была только началом — князь Нитры готовился взять под свою руку все сленжанские земли. Поначалу он не собирался распылять силы перед решающим броском к Янтарному морю — прежде всего к Волину-Венете. Путь к вторжению пролегал через сорбские земли, но вскоре прошли слухи, что саксы, поддержанные фризами, участили набеги на Тюрингию, чьи герцоги платили дань князю сорбов Древану. Одновременно пришли вести и о посланцах Люба в сленжанских землях. Тогда же Ростислав изменил свой замысел, решив сначала разгромить сленжан, заняв их земли до самого слияния Одры с Бубром, а уже потом, обезопасив восточные границы сорбов, вынудить их к совместному походу. Быстро захватив южные земли, Ростислав уперся в Сленжанскую Вырубку, на местном наречии Сленжанскую Пшесеку — полосу труднопроходимого леса, пролегшего от Рехлябских гор до самой Одры, преграждая дорогу к собственно сленжанам. Именно здесь ожидалась первая, по настоящему жестокая схватка на пути христианского воинства.

— Да тут и лесной дух ногу сломит, — выругался Стюрмир, выпутываясь из тернистых зарослей, что, казалось, с каким-то одушевленным коварством, выискивали малейшую прореху в