Капитали$т. Часть 5. 1991 - Деметрио Росси

class="p1">Мы обгоняем битком набитый троллейбус — большинство жителей города пользуется общественным транспортом, который вроде бы и есть, но которого определенно недостаточно. К толкотне в трамваях и троллейбусах все давно привыкли, как и к очередям… Просто еще один элемент городской жизни позднесоветского периода. Как памятники Ленину, которые просто есть, существуют, как данность.

Мы обгоняем троллейбус, а милицейский «бобик» обгоняет нас. Суровый сотрудник недобро глядит на нашу «Ауди». Милиционеры заслуженно недолюбливают иномарки и — особенно! — их пассажиров. Чувствуют потенциальных своих клиентов. Боря добродушно улыбается.

Мы проезжаем один из первых в городе частных магазинов, который называется незатейливо, вполне в советском стиле — «Кооператор». В нем продается еда — колбаса, мясо, яйца, молочка… без очереди, но сильно дороже, чем в госторговле. Впрочем, все равно покупают. Во-первых, госторговля реально задолбала простого советского человека, а здесь, хотя бы, продавцы не хамят. А во-вторых, люди чувствуют где-то на глубоко бессознательном уровне, что происходит странное и небывалое… люди не экономят, не сдерживаются — тратят, покупают, прогуливают и пропивают, будто знают о грядущих апокалиптических событиях, чувствуют, что экономить бессмысленно и даже вредно. Кто-то покупает подержанный «жигуль», а кто-то лишний килограмм копченой колбасы, потому что неизвестно, что будет завтра…

— У эстакады притормози, — говорю я.

«Ауди» останавливается у эстакады, и я выхожу наружу. Отсюда живописный вид на старый город, который очень любят местные художники. Их союзу мы время от времени помогаем — на кисти и краски, за что мне презентовали уже несколько картин. Старый город видно, как на ладони. Частный сектор и несколько улиц двухэтажных и трехэтажных домов, в которых сто лет назад жили дворяне, купцы и чиновники…

Хорошо видны и дымящиеся трубы заводов — пока все работает, пусть со скрипом и по инерции, но трубы дымят, а значит жизнь промышленного центра продолжается.

— Лишь бы не было войны… — вздыхает Боря каким-то своим невысказанным мыслям. А я говорю:

— Поехали домой.

Сегодня я ночую не на съемной квартире, но у себя дома. Большое достижение. Боря смотрит на меня с неодобрением, но спорить не решается. Мы едем домой…

На следующий день у нас срочное совещание.

— На девять ноль-ноль! — строго говорит мне по телефону Серега. — Явка строго обязательна!

— А если в девять тридцать приеду? — спрашиваю я язвительно.

— Лишим тринадцатой зарплаты! — Серега непреклонен и строг.

— Чего случилось-то? Хоть в двух словах скажи.

Серега меняет гнев на милость и снисходительно поясняет:

— У этого придурка… Ну, в смысле, у Никиты Сергеевича… неприятности! — выпаливает он.

Серега не любит директора водочного завода. Чувствует в нем чужака, пришельца из комсомольской номенклатуры, карьериста и приспособленца. Он, похоже, недалек от истины.

— Приезжай! — строго говорит он.

— Иди ты на… — начинаю говорить я и не успеваю закончить — в трубке длинные гудки.

Собрание состоит из трех людей — меня, Валерика и Сереги.

— Что случилось? — спросил я. — Давай уже, колись! Вообще, могли бы и в кафе встретиться, за кофе. Что у тебя, Сергей, за страсть к собраниям и совещаниям!

— Короче, — сказал Серега категорически, — водочный завод! Ты скажи нам конкретно, Леха! Мы какие-то виды на него имеем? Или не имеем? А?

— Столько интересных вопросов с утра! — недовольно ответил я. — Имеем виды, имеем! Что тебя конкретно интересует?

— Почему сахарный завод в коллективную собственность вывели, а водочный не выводим? — с напором спросил Серега.

Я улыбнулся.

— Мыслите вы в правильном направлении, дорогой товарищ! Хвалю! Только рановато. Вот через полгодика вернемся к этому разговору. Но ты можешь по-человечески объяснить, что случилось? Без этих наводящих вопросов!

— Могу, — кротко сказал Серега. — Сейчас объясню! Короче, расклад такой. Я так понимаю, что этот хрен — Никита Сергеевич, большую часть водки налево двигает!

— Ай-ай-ай! — лицемерно возмутился я. — Надо же! Кто бы мог подумать! Это просто некрасиво с его стороны. В обком напишем?

— Ты не юродствуй, а выслушай до конца!

— Так ты ни хрена не говоришь! — возмутился я.

— Короче, — снова начал Серега, — этот дятел отпустил крупную партию водки своей же фирме. А фирма, в свою очередь, водку махнула на тачки. На новые «жиги» — двадцать штук! Десять «пятерок» и десять «восьмерок»!

— Солидный размах, — кивнул я. — И?

— На эту его фирму наехали «синие»! — объявил Серега. — Сказали, чтобы отдал половину тачек, иначе вообще все заберут, дом спалят и все в таком духе… Ну ты понял!

— От Зимы⁈ — Я не смог сдержать досаду.

— От него! — торжественно сказал Валерик.

— Твою же мать… — сказал я задумчиво. — Что же за полоса такая… ни одного дня спокойного!

— А я не пойму, — подал голос Валерик, который до этого времени молчал. — Зима че, бессмертным, что ли, себя считает? Думает, что раз за него московские жулики подписались, то теперь все можно?

— Может он не знает, чья фирма? — спросил я.

— Все он знает! — ответил Серега. — Они же сразу сказали, что с нами… Тем вообще пофиг!

— Вот так и живем… — вздохнул я. — Ладно, разберемся. Они уже чего-то забрали?

— Нет, — покачал головой Серега. — Тачки на территории завода стоят, оттуда так просто не заберешь. Но только Никите нашему Сергеевичу маленько стремно!

Я задумался на секунду. Идея мелькнула со скоростью молнии.

— Это хорошо, — сказал я, — что Никите Сергеевичу стремно. Так и должно быть. Мы сколько водки сейчас в день получаем?

— Семьдесят пять ящиков, — сказал Валерик.

— А завод в день делает? — продолжил я.

— Вроде бы шесть тысяч ящиков, — пожал плечами Серега.

— Ситуацию с забастовкой мы разрулили, — сказал я. — Сырьем, стеклотарой и прочим кто снабжает? Мы снабжаем. А от проверок кто отмазывает? Тоже мы.

— Если бы не мы, то этого Никиту Сергеевича уже давно или закрыли бы, или грохнули, — без обиняков сказал Валерик.

— Грубо, но справедливо, — согласился я. — И за все благодеяния мы получаем семьдесят пять ящиков водки в день… как-то маловато, вы не находите, господа?

Серега улыбнулся и показал мне большой палец.

Глава 15

Водка. Официально продавать водку населению мы не можем. И производить не имеем права, потому что государственная монополия. Тем не менее, водка — жидкая валюта. Можно поменять на что угодно и максимально быстро реализовать. Этим и занимается под шумок наш дорогой директор водочного — Никита Сергеевич Шубин, ранее комсомольский вожак, а теперь — опытный хозяйственник. Какую-то он слишком бурную деятельность развил.

— Короче, — сказал я Сереге решительно, — с Никитой будем договариваться по-новому.

— А с Зимой? — спросил Серега. — Нужно как-то решать вопрос.

— Уже решается, — ответил я. Хотя вовсе не был в этом уверен. Матвей вызвался