Охотники за химерами. Путь в легенду - Катерина Мелех

Южный Эйя, дорога на Октарон

Тау

Солнечный луч пощекотал веки, прицельно стрельнув в глаз. Тау зевнула, потянулась и покосилась на расположившихся на соседних койках спящих близнецов. Насколько она успела изучить их за месяц совместного путешествия, Поднебесные предпочитали бодрствовать ночью, отсыпаясь в седлах пардов днем. Тау поежилась, лично ее ночь всегда пугала. Впрочем, работа в Подземье и к солнечным дням привила ей нездоровую опаску. Непогода, а еще лучше туман – вот ее любимое время.

Вестник прилетел, когда она закончила закреплять ремни снаряжения прямо поверх рубашки и простых льняных штанов – жара стояла страшная. Сердце заранее зашлось в нехорошем предчувствии, стоило увидеть алую ленточку, привязывающую свиток к лапке неприметно-бурой птицы. Наверно, стоило все же читать послание сидя, чтобы не будить своим падением полтрактира.

– Гагатовая пустотница, – невнятно пробормотал Мор, удостоверившись, что упала не Мара, и перевернулся на другой бок. Чудесный человек! В чужие дела не лезет, со своими не навязывается.

– Ты в порядке? – Мара, напротив, обеспокоенно подалась вперед. Это ее аномальное желание помочь всем неимоверно раздражало. Хотя что возьмешь с сумасшедшей.

Тау уже и не помнила, в какой именно момент причислила златовласку к блаженным. Когда та полезла с расспросами о прошлом Тау, не обратив никакого внимания на убийственный взгляд? Или за пару дней до этого, когда она попыталась вызнать у страдающего острой формой паранойи Раа «секрет ремесла» – умение отключить противника одним касанием пальцев?

Или, когда обнаружила, что перед сном Мара снимает все свои многочисленные драгоценные обереги с шеи, предплечий, запястий и щиколоток, и кладет на тумбочку? Засыпая в одной комнате с ней, трущобной кладоискательницей, у которой глаза горят и при виде меньших драгоценностей! А может она показалась Тау «слегка того» и вовсе в самом начале их знакомства, стоило только увидеть свисающие с пояса Поднебесной колбы. И пусть они все были из укрепленного стекла, но напротив стратегически важного места у блондинки болталась склянка с взрывающейся смесью, заткнутая деревянной пробкой.

В общем, как бы то ни было, но Мара была явно не от мира сего. Общаться с такими себе дороже. Поэтому Тау просто молча кивнула, разрывая письмо на мелкие клочки. Мара какое-то время наблюдала за ней, отпускающей вестника, но, почувствовав нежелание Тау распахивать ей душу, обиженно закопалась обратно в подушки. А Тау, прикусив до крови губу, тщетно пыталась успокоить мечущиеся в панике мысли.

Аро – Орудие. Над которым Лао, магистр Ордена Отверженных, работала целый год и, кажется, добилась результатов. А Тау украла его. Разворошила Орден, вынудила его поднять голову, чем поломала планы Эйо. Которая, оказывается, уже десять лет ждала удобного случая уничтожить Отверженных.

И теперь, в качестве компенсации, Тау надлежало выяснить свойства этого Орудия. Для Эйо внезапный поход самой трусливой кладоискательницы в опаснейший город стал не загадкой, а подсказкой к тому, где искать бывшего Паладина. Взамен крона черного рынка предлагала безопасность предков Тау. Не только от Лао. Ведь Эйо не прощает тех, кто ей мешает. Это Кодекс Подземья.

Тау обессиленно прислонилась лбом к оконной раме. А что она хотела? Это всего лишь деловой подход. Зато теперь понятно, откуда у Аро привычка повторять именно эту фразу. Эйо работает с Орденом, и, видимо, ей удалось настолько близко подобраться к Лао, что она не могла не встретиться с пленником. Воистину тесен Эйя!

А ведь все следы за собой Тау подчищала весьма умело. Продавать краденные сокровища она отправила Аро, а покупать дом – предков с поддельными медальонами. Сама она абсолютно точно нигде не засветилась, и, если бы не Эйо… Но выбора у нее нет. Она не может рисковать предками. И Эйо это прекрасно знает.

К наставнице Тау испытывала смешанные чувства. Она понимала, что на всю жизнь теперь ей обязана, ведь та спасла ее от опасности стать пустоцветом. Беспорядочные связи в попытках ворваться в Подземье едва не лишили Тау возможности однажды стать матерью. Эйо приучила ее к разборчивости, научила ценить себя. Для себя из тех уроков Тау вынесла одно: продаваться можно, но задорого. Деловой, побери его Октарон, подход. Но осознание факта быть обязанной опаснейшему человеку города любви не добавляло.

Тау поняла, что чересчур долго пялится в окно, когда поймала самодовольный черный взгляд. Кай и Раа на заднем дворе трактира устроили ежедневную тренировку. Теперь эта ехидна возомнит себе невесть что! При мысли, что именно Раа себе может «возомнить», на губы выползла шалая улыбка. Тау провела рукой по лицу, но оскал не стерся. Более того, возникла какая-то совершенно иррациональная мысль, что бояться нечего, она со всем справится.

Спускаясь в трапезный зал по скользким, отполированным ступеням, вынуждена была признать, она знает, что с ней происходит. И это ее почему-то не пугает.

– Душа моя колючая! – патетически провыл Раа, пинком распахивая дверь трактира.

Тау прикусила губу, спрятала улыбку и ткнулась носом в недоеденный яблочный пирог. Прозвища, в отличие от имен, имеют темную энергетику, так как заставляют (прежде всего самого обзываемого) видеть в нем лишь одну черту характера, чаще негативную. Прозвище «колючка» к ней прилипло так же намертво, как к Аро «фокусник», а к Маре «цветочек». Так какого Безымянного это ее совершенно не тревожит?!

Ах, точно, она же только что догадалась, какого. Вот этого вот, сероволосого, плюхнувшегося рядом с ней на лавку и бесцеремонно отломившего кусочек от ее пирога. А вот это уже наглость, деньги-то ее плачены! Звонкий шлепок по руке заставил Раа выронить краденное прямиком в подставленную ладонь. Тау спешно забила рот остатками завтрака, став похожей на запасливого грызуна.

– Ты не наелась, несмотря, на то, что так жадно меня глазами пожирала? – пустотник подпер кулаком щеку, любовно уставившись на Тау, судорожно запивающую холодным гербером с трудом прожеванный кусок.

– Нет, что ты, тебя мне по горло хватило, – съязвила Тау.

Раа улыбнулся. Так, как умел только он. Обнажая клыки и кривя губы настолько пошло и многозначительно, что поневоле начинаешь искать скрытый смысл в собственных словах.