Археологи против пришельцев - Алексей Юрьевич Елисеев

спутников, здоровенного ливийца, просто выдернули в тёмный проход. Мы услышали лишь короткий булькающий звук, словно проткнули бурдюк с вином, и шёпот, ставший на мгновение чуть громче, будто в нём прорезались нотки удовлетворения. Другой раб, бывший гладиатор из Нубии, столкнулся с одним из них лицом к лицу. В пылу схватки капюшон с фанатика слетел. То, что мы увидели, заставило даже меня, прожжённого циника, похолодеть. Его лицо не было обезображено шрамами. Оно было перекроено. Намеренно. Ритуально. Превращено в нечеловеческую маску ужаса, с натянутой до блеска кожей, безгубым ртом-щелью и пустыми глазницами, лишёнными глаз. Нубиец, видевший смерть сотни раз, закричал. Выронил топор. И, смеясь страшным, идиотским, рваным смехом, бросился головой о каменную стену, размозжив себе череп. Видимо, решил, что это более приятная альтернатива.

Именно тогда я осознал это в полной мере. Дар Велеса. Звериное чутьё. Мой личный антивирус, встроенный в прошивку души. Это было не зрение и не слух. Это было покалывание на затылке, внезапный холод, скрутивший кишки, инстинкт, вопивший красными буквами «Опасность! Опасность! Опасность!» прямо на подкорке. Тень метнулась ко мне со спины, но я уже разворачивался, и моя булава, описав короткую дугу, встретила её, с хрустом раздробив грудную клетку под чёрным балахоном. Моя ярость работала как мощный шумоподавитель, глуша их ментальный террор. Я просто крушил их, как гнилые пни в заброшенном саду.

Но их было слишком много, а может это нас осталось слишком мало. Они лезли, как тараканы. Пока я превращал в фарш одного, другой, маленький и юркий, как ласка, проскользнул под моей рукой и нанёс удар. Кривой кинжал вонзился мне в бок. Боль была острой, но привычной — очередной прокол в моей многострадальной шкуре. Я вырвал клинок, отшвырнув фанатика ударом ноги. Но что-то было не так. Рана горела неестественным, ледяным огнём, который быстро, как метастазы, распространялся по венам.

Яд. Эта уродливая тварь меня отравила.

Мир поплыл, как акварель под дождём. Тени от колонн начали извиваться, как чёрные змеи на сковородке. Мне показалось, что каменные стены плачут кровью, а шёпот фанатиков теперь звучал прямо у меня в голове, переплетаясь с голосом, зовущей меня, Стеллы. Мозг превратился в дешёвый радиоприёмник, поймавший сразу две волны — из ада и из рая. Судорога свела мышцы, я на мгновение опустился на колено, мир завертелся в бешеной карусели, как на центрифуге для подготовки космонавтов.

Хесира подхватила меня под руку.

— Держись, Освободитель! Это яд змеиных жрецов, он сводит с ума, а потом останавливает сердце! Не дай ему победить!

Сквозь мутную пелену я видел, как Нехт, прикрывая нас, ревёт, отбиваясь от троих сразу. Его щит треснул, разлетевшись щепками. Один из кинжалов вошёл ему в плечо, другой — в живот. Он взревел, но не от боли, а от чистой, незамутнённой ярости, схватил одного из нападавших за голову и с отвратительным хрустом просто сломал ему хребет о своё колено. Но третий, тварь без имени, скользнул сбоку и полоснул его по горлу. Рёв оборвался, сменившись булькающим хрипом. Великан рухнул, захлёбываясь собственной кровью, его взгляд удивлённо уставился в дымное небо. Ещё один хороший парень отправился на тот свет, где, я надеюсь, нет богов и жрецов.

Мы пробивались вперёд, оставляя за собой два вида трупов — наши и их. От изначальных нескольких тысяч рабов, что вырвались на свободу, теперь, пробиваясь к входу в пирамиду, нас оставалось едва ли несколько десятков. Самых отчаянных, самых безумных. Как элитный клуб обречённых самоубийц.

Во главе этой жалкой горстки шёл я — окровавленный, отравленный, шатающийся от галлюцинаций и физического истощения. Каждый шаг отдавался пульсирующей болью в сломанных рёбрах и горящей огнём ране. Но сквозь туман яда, сквозь плачущие кровью стены и шепчущие тени, я видел только одно. Чёрный, зияющий провал — вход в Антипирамиду. И моя ярость, чистая, дистиллированная, как спирт «Рояль» из девяностых, была единственным, что ещё держало меня на ногах. Она стала моим экзоскелетом и моей системой жизнеобеспечения.

Глава 18

Встреча с Тьмой

Когда я, шатаясь, переступил порог Антипирамиды, мир вокруг качался и поплыл — он совершил контрольный выстрел в голову моему представлению о реальности. Законы физики, к которым я привык за свою недолгую, но насыщенную жизнь, здесь, видимо, отменили за неуплату. Длинный коридор, ведущий вглубь, изгибался под невозможными, углами, словно его проектировал пьяный архитектор после недельного запоя. Каменные плиты пола, казалось, медленно, почти незаметно дышали, то вздмаясь, то опадая, точно как грудь спящего гиганта. А фрески на стенах… о, эти фрески. Они двигались. Это были не просто картинки, нарисованные древним художником-шизофреником. Это были окна в ад. Динамические обои прямиком из самых жутких ночных кошмаров. Я видел, как звёзды гаснут, пожираемые беззвёздной пустотой. Видел существ с хитиновыми панцирями и множеством фасеточных глаз, которые строили города из живой, кричащей плоти на планетах, вращающихся вокруг чёрных солнц. Внутренний критик во мне было восхищённо цокнул языком: «Какая экспрессия! Какая глубина!», но осознание того, что всё это было правдой, шептало другое: «Куда ты лезешь, Егор? Беги, глупец! Беги пока не поздно! И не вздумай оглядываться». Но я упрямо шёл вперёд.

Шёл сквозь сгустившийся, как сироп от кашля, воздух, пропитанный тошнотворной смесью ладана, озона и запаха гниющей плоти. И сквозь эту вязкую тишину доносились два звука — монотонный, бьющий прямо в мозг удар невидимого гонга и ритуальное, многоголосое подвывание, что ошибочно местные принимали за пение. От этой какофонии сводило зубы.

Младшие жрецы выпрыгивали из теней, которые в этом месте казались твёрдыми, как застывший битум. Последние из евнухов-фанатиков, авангард армии уродов. Но здесь, в сердце их святыни, на «домашнем поле», они были ещё быстрее, ещё безумнее. Один прыгнул на меня с потолка, как гигантский паук-переросток. Моя реакция, обострённая ядом и животным чутьём, сработала раньше, чем мозг успел обработать входящий сигнал. Булава взметнулась вверх и встретила его