Громов: Хозяин теней 1 - Екатерина Насута

Метелька, уже не дожидаясь приглашения, сунул руку в пакет. И запоздало поинтересовался:

— Возьму?

— Бери, — Савка забрал последний пряник. — А сам где? Ну, отец твой…

— Да сдох… прорыв случился. Ну, не у нас, а рядом. И вроде зачистили скоро, но потом сказали, что это зараза выхлестнулась. Что там на местечковой мануфактурке чего-то не того сделали. То ли шкуры гнилые покупали, то ли артефакту ставили только для виду, которая заразу чистит. Дерьма и скопилось, а от него пошла гулять теневая чума. Многих выкосила… сперва малые померли, потом средний мой братец. А там батя слёг. Бредил… я один и остался.

Он руку стиснул в кулак.

— Синодники, как явились, то всё вроде и вычистили… вот… батина сестрица скоренько прилетела, хозяйствовать стала. Своих вон притянула. А что, дом ладный, скотинка тоже была. Скотину зараза не берёт. Сперва я за нею и ходил, да ей же ж мало. Решила всё прибрать к рукам, а меня сюда. И врёт всем, что в обучение отправила. На мастера.

Тоже вполне обыкновенная история.

— Ничего, — Метелька скалится в темноту и голос его дрожит от ненависти. — Вот выучусь и вернусь… пущу ей петуха да красного, чтоб знала, как сирот обижать.

И Савка замирает от ужаса. Рот приоткрыл, кусок булки из него вывалился и… и не понимает, как можно так. Для него эта ненависть дика.

Она пугает.

И Метелька тоже.

— Не трясись. Шучу, — тот спохватывается, что выболтал больше, чем надо бы. Только мы с Савкой понимаем, что он как раз не шутит.

И Метелька понимает, что мы понимаем.

Смотрит.

Момент тянется.

— Ты… — он всё-таки решается поверить. — Это… не болтай особо.

— Не буду, — пообещал Савка с превеликим облегчением. — Наверное, назад надо…

— Надо. А то и вправду… засиделись. Деньгами не свети. Вопросы появятся. И если узнаю, что княгине про наши дела стучать вздумал…

Он тычет кулаком под нос Савке.

— А она и вправду княгиня?

— А то, — Метелька встаёт первым. — Всамделишняя. И с даром…

— А как она тут?

— Как, как… обыкновенно. Связалась с этими… революцьёнерами, — он произносит слово важно. — Она-то целителем была, в госпитале работала. Там-то и столкнулась… пошла лечить. В народ, значится.

Уважаю.

— Мозырь сказывает, что даже лечебницу открыть собиралась, для простого люду… ты смотри, Княгиню крепко уважают, но… она не из наших.

Как и Савка.

Слушаем.

И подмечаем. Метелька к приюту идёт хоженою тропой. Стало быть, не раз и не два случалось ему сбегать. Днём ли, ночью — сложно сказать. Но вон, под ноги и не смотрит.

— Так вот… а любовник её оказался не просто так, а из бомбистов… вот и учинил… этот…

— Теракт?

— Ага. Он самый. Княгиня на приём его провела, к губернатору. А он там взял и бомбу рванул… в общем, двоих насмерть. И бомба теневою оказалась. Случился прорыв… много шуму было. Его-то взяли… судили. И Княгиню тоже. Потом ещё дознание началось. Синодники подключились. А от их Исповедников так вовсе ничего не скроешь. Мозги закрутят… короче, взяли многих. Целую эту…

— Ячейку? — повторил Савка мои слова.

— Во… её… и типог… граф…

— Типографию?

— Точно. И ещё эту, где бомбы делали… и аптекарей даже. Там всё Вильно перетрясли… ну и потом ещё суд. Этого, Княгининого полюбовника вздёрнули.

Вот почему меня не удивляет, что в этом мире до концепции гуманизма и отмены высшей меры не доросли?

— И ещё дюжину за ним. Другим каторга вышла, да такая, что вряд ли долго протянут… Княгиню же сюда сослали. Синод высочайше вступился.

И сделку предложил.

Пожалели молодую дурочку, которая за любовью и высокими идеалами жизнь просрала? Или воспользовались моментом. Крови-то на Евдокии Путятичне нет. А так — целитель, думаю, тоже птица редкая. И с образованием. И с умением.

— Вот и вышло поражение в правах. И сидит она туточки под рукой Синода. Уж пятнадцатый год как сидит.

Как по мне, вариант не из худших.

И о Синодниках многое говорит, заставляя задуматься.

— Но в наши дела она не полезет. У ней с Мозырем договорённость, это… как его…

— Перемирие?

— Ага. Мозырь в приютские дела не лезет. А она — в городские. Так что тебе от неё толку не будет.

Как посмотреть, как посмотреть.

— И вообще, Савка, — Метелька перебрался через забор и даже руку подал, Савке помогая. — Я думал, что ты чухонь дурная, а ты вроде как и ничего так… потому совет дам. Иди к Мозырю.

Зачем?

Хотя… чего это я.

— Он своих людей бережёт. Отсюда вытащит. Поселит в доме. Вон, поставит кого, чтоб помогал. И денег платить будет. Беречь станет…

— Я… — Савка сглотнул. — Я… п-подумаю.

— Думай, — разрешил Метелька. — Пока думай. Я понимаю, так оно-то боязно. Но вот честно, если б мне Мозырь предложил под руку пойти, я б ни на минуточку не засомневался…

Правда.

Вот только…

— Может, — дёрнулся было Савка, готовый согласиться с новым другом и порадовать того. Но я осадил:

— Не спеши. Сейчас пройдём и побеседуем…

Метелька постучал в дверь и так как-то хитро, явно выбивая заученный ритм. Фёдор открыл и, показалось, выдохнул с облегчением:

— Быстро ты сегодня.

— Да… так, познакомились, — Метелька вытащил что-то из кармана. — Просили передать с превеликою благодарностию.

Фёдор взял.

Подержал в руках… мелкое. Деньги? Скорее всего. Потом провёл рукой по груди и, наклонившись, сказал:

— От меня вот тоже передай. Аккуратней. Синод… никогда не уходит без добычи. А этот им интересный…

Про меня?

Метелька кивает с важным видом. И мы идём. Ночь. Тишина. Как в прошлый раз. Дверь приоткрыта. Видны в мути черные кровати. И слышно, как кто-то бормочет во сне. Окна, правда, заперты. Но мы всё одно идём, проверяем. И Метелька рядом.

Сопит в спину.

Но нет.

Заперты.

И спокойно. Почти… чувство такое, будто кто-то вот… был? В кровати? Рядом? Не знаю. Мы руками ощупываем и одеяло, и простынь. Но нет. Сухие. Только…

— Надо Тень выпустить, — говорю Савке и поворачиваюсь к Метельке спиной. Впрочем, тот уже на своем месте, крутится, пытаясь улечься. — Что-то тут не