Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов

Он сохранял тишину до самого взлёта. Лишь когда самолёт поднялся над облаками, скрип кресел, гул турбин и ровное дрожание обшивки будто подтолкнули его к разговору.

– Почему не сказал заранее? – голос прозвучал холодно, как ледяная вода, хлынувшая за шиворот.

Вопрос висел в воздухе, острый, как нож.

– Не было уверенности, – последовал ответ.

Пирс прищурился.

– Хочешь, чтобы я в это поверил?

Факты, на которых строилось предположение, выглядели слишком зыбкими: множество темнокожих клиентов, удар ипотечного кризиса, который больнее всего задел именно эту часть населения, недавний всплеск движения Black Lives Matter. Всё это складывалось в картину, но лишь реакция Уитмера подсветила её целиком.

– И всё же… гипотеза была. Почему же молчал?

Тишина в салоне густела, только шелест воздуха за иллюминатором разбавлял её.

– Сказал бы – поверил бы?

Ответа не последовало.

Вот поэтому и пришлось держать язык за зубами. Слишком болезненная тема. Взять и предложить отказаться от части клиентов по расовому признаку – поступок не менее табуированный, чем разговор о воровстве или мошенничестве.

– Зато с клиентом слова не пожалел, – парировал Пирс.

Трудно было спорить. Действительно, прозвучало прямое предложение – отказаться от темнокожей аудитории, которую бизнес считал убыточной.

– Это был последний ход, – последовало объяснение. – Шаг на краю обрыва. Когда все пути перекрыты, а вариантов не остаётся, приходится бросать кость. Никогда не планировал всерьёз поднимать эту тему.

Ситуация заставила. Настоящая отчаянная ставка.

– Если бы ты возразил, я бы промолчал. Поэтому и спросил твоего разрешения перед тем, как озвучить мысль.

Каждое слово до того момента сопровождалось негласным согласием Пирса. Не самовольное выступление, а игра по правилам хозяина.

– Если доверия больше нет…, – фраза повисла в воздухе.

Пирс молчал, и каждый его взгляд казался приговором. Линия губ – прямая, как затянутый трос; пальцы постукивали по подлокотнику кресла. В этот миг решалось будущее. В голове гремело правило, знакомое каждому, кто задержался на Уолл-стрит дольше месяца: "Ешь или будешь съеден".

В узком салоне самолёта, пахнущем рециркулированным воздухом и слабым ароматом дешёвого кофе из бортовой кухни, напряжение висело в воздухе гуще табачного дыма в прокуренном баре. В кресле рядом сидел Пирс – человек с острым умом и привычкой смотреть на людей так, будто они всего лишь фигуры на шахматной доске. Улыбка, скользнувшая по его лицу, была больше похожа на оскал.

– Не верю твоим словам, – произнёс он с ленивым насмешливым тоном, – но сама идея неплоха.

Эта ухмылка означала, что блеф не прошёл, но и изгнания не последует. Однако холодное предупреждение прозвучало тут же:

– В следующий раз поблажек не будет.

Обычный сотрудник на этом месте опустил бы голову и прикусил язык. Но из уст прозвучал твёрдый ответ:

– Подобное больше не повторится без веской причины. И даже если придёт час, когда выбора не останется, каждый шаг будет согласован, как сегодня.

В словах чувствовался вызов: готовы нарушать границы, но лишь с позволения. Цель была ясна – стать не пешкой в этой игре, а хотя бы полководцем, пусть и не главнокомандующим. Пирсу предлагалось сотрудничество, за которым скрывалось предупреждение: используй – и получишь верного генерала, попытаешься превратить в рядового – придётся столкнуться с первым правилом Уолл-стрит: "Ешь или будь съеден".

Пирс прищурился, словно решая, перед ним союзник или будущая угроза.

– Интересно, – бросил он коротко и, усмехнувшись, взял с полки маску для сна. Тонкие резинки негромко щёлкнули, когда он натянул её на глаза.

– Разбуди за полчаса до посадки.

Этими словами он подвёл черту под допросом.

Молчание снова наполнило салон, слышался лишь гул турбин и редкий звон бокалов откуда-то из бизнес-класса. Но лёгкий осадок не уходил. Слишком гладко закончилось это обсуждение. Пирс был хищником по натуре, слишком умным и слишком осторожным, чтобы упускать столь рискованное поведение без последствий.

Выходило, он видел в случившемся выгоду для себя. Но какую именно?

Мысли вертелись, словно колёса на взлётной полосе, но скоро уступили место другой заботе – выбору Уитмера. Пирс предлагал похоронить выборы, тогда как был выдвинут противоположный вариант – продолжить их во что бы то ни стало.

Чья сторона окажется победителем – этот ответ был важнее всего остального.

Над залитым мягким светом салоном самолёта стелился ровный гул турбин, отдающийся в креслах лёгкой вибрацией. Воздух был насыщен запахом дешёвого кофе и едва уловимой химической свежестью кондиционера. На столике дрожала от турбулентности пластиковая бутылка с водой, а в голове вертелись вопросы, от которых не давала отвлечься даже усталость.

План выглядел как рискованная ставка – можно было потерять недвижимость и почти ничего не приобрести взамен. В отличие от этого, предложенная стратегия всё же оставляла лазейку для сохранения собственности. Но уверенности в её достаточности не было.

"Может, стоило сразу раскрыть карту с разминированием бомбы?" – мелькнула мысль, но тут же была отброшена. Настоящим разминированием это назвать было нельзя – отвлекающий манёвр с приобретением бренда служил всего лишь прикрытием, временным выигрышем нескольких драгоценных дней. Полный расклад карт пока оставался за спиной, и неясно было, правильно ли сделан выбор.

Если бы всё выложили сразу, Уитмер, возможно, ухватился бы за этот план без колебаний. Но чрезмерная откровенность увеличила бы риски. Главная цель заключалась не в спасении "Эпикура" и не в том, чтобы заслужить расположение Уитмера, а в ином – в том, чтобы грядущая "Хлебная война" прогремела настолько громко, чтобы имя автора плана узнали повсюду. Любое неверное движение могло вызвать непредсказуемый эффект бабочки и разрушить тщательно выстроенную линию событий.

Слишком сильная карта, раскрытая преждевременно, могла привести к тому, что акционерное собрание встало бы на сторону "Эпикура" слишком уверенно. Но если при этом "белая акула" не вступит в игру, итог окажется катастрофой: "Эпикур" выиграет, а стратег, всё подстроивший, останется с пустыми руками.

Значит, приходилось двигаться осторожно, шаг за шагом. Начальная стадия должна была повторить прежний сценарий: "Эпикур" истекает кровью, акула чует слабость и бросается в атаку, одновременно нанося удар по "Безлимитному хлебу". Вот тогда и наступит момент достать козырь, способный изменить расклад.

А пока главным оставался один вопрос: решится ли Уитмер на покупку нового бренда? Без этого приобретения картина не сложится, база для будущей победы не будет создана. Решение требовалось в ближайшие дни, максимум – три, ведь до собрания акционеров оставалось слишком мало времени.

Усилия по убеждению