Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

— Чего уставился? — неласково обратился он к моему приятелю. — Полка у тебя какая, говорю?

Илюха посмотрел в свой билет.

— Верхняя вроде.

— Вот и шуруй к себе на верхнюю! — невежливо посоветовал ему «крючковатый». — А на нижней я живу.

«Бондарь» нахмурился.

— И что? Хоть на боковой! Мы же даже еще не поехали!

— И то! — парень резко шагнул к нему. — А я, может, поспать хочу! Давай, давай, двигай!

И плюхнул свою дорожную сумку прямо рядом с «Бондарем».

— Слышь… — завелся приятель.

Но не успел он договорить, как в проходе возникло приятное недоразумение.

Девчонка лет семнадцати. Озябшая, в смешном пальтишке и розовой шапке с помпоном. А на шее — разноцветный шарфик. Сама вязала, наверное…

— Здравствуйте! — робко поздоровалась девчушка.

Стянула с себя шарфик и поставила на пол небольшую сумку.

— Ребят… — скромно сказала она и посмотрела в свой билет. — Мне бы на верхнюю полку…

Тут произошли внезапные метаморфозы.

«Крючковатый» мигом подскочил. Будто пружинка. За какую-то долю секунды он из буки превратился в улыбчивого джентльмена. Мигом забыл про Илюху и уставился на девчушку.

— Погодите, барышня! — обратился он к вошедшей. — Зачем же Вам на верхней полке ютиться? Хотите, я Вам свою, нижнюю, уступлю?

Девчонка смутилась, а потом пробормотала:

— Ну… если это удобно…

Я усмехнулся.

Лицо незнакомого парня помрачнело. Он с неприязнью повернулся ко мне.

Глава 13

— Ты чего? — с неприязнью спросил хмурый незнакомец.

— Ничего! — коротко отбрил его я. — Скулы свело.

А потом спросил, обращаясь к приятелю:

— «Бондарь», ты как насчет «Чайковского» перед сном бахнуть? Есть желание?

— О! Чайку я бы с удовольствием хряпнул! — потер руки Илюха. — Чайку — это очень хорошо! Согреюсь хоть! А то замерз, как цуцик. Пальцы еле гнутся. Задубели прямо. Интересно, в Ленинграде такой же дубак?

— Походу, да… — предположил я. — Бананов на деревьях точно нет…

— Погодь, Андрюх! — поднялся Илюха. — Я сам сейчас к проводнице сбегаю!

Приятель, аккуратно обойдя парня с крючковатым носом и незнакомую девушку, вышел в коридор. Хмурый парень, что-то недовольно буркнув себе под нос, присел на освободившееся место. Весь его вид упрямо говорил: «Фиг вы меня отсюда сдвинете!»

Но как только девчушка в пальтишке снова схватилась за сумку, «крючковатый» ожил.

— Позвольте! — живо подскочил он и резво, будто боясь, что я его опережу, чуть не выдернул у нее из рук сумку. — Я помогу!

Девица улыбнулась и милостиво разрешила помочь. Черноволосый незнакомец с крючковатым носом закинул сумку наверх и галантно предложил даме:

— Садитесь!

— Благодарю! — снисходительно улыбнулась красавица. И, пошуршав в сумке, выудила оттуда стопку одежды. — Я только отлучусь на минутку… Сейчас вернусь.

Я снова усмехнулся, на этот раз — про себя.

Эх, хорошо все-таки быть девчонкой! Только наведи марафет, стрельни смущенно глазками «в угол, на нос, на объект», да улыбнись поласковей — и все тебе будет! И «сумочку поставить», и «мороженку купить».

«Бондарь» тем временем уже вновь нарисовался. В руках у него были три стакана чая. В тех самых граненных стаканах в подстаканниках.

Вот она, поездная романтика во всей ее красе! Сейчас бы курочку в фольге развернуть, яйца вареные почистить, помидорчики-огурчики…

Но ничего подобного у нас с собой не было. Собирались мы с «Бондарем» второпях. А посему решили не брать с собой тонны продовольствия. Просто перед отъездом на Ленинградский вокзал до отвала набили пузо новогодними салатами, коих было огромное количество.

— Угощайтесь! — «Бондарь» радушно предложил девушке чайку.

Попутчица уже вернулась. Сменила свою кофту с юбочкой на милую пижаму в «мишках» уютные пушистые тапочки. И косу толщиной в руку расплела. Убрала свои шикарные волосы в простой хвост. Так она выглядела еще милее, по-домашнему.

Я тоже был не с пустыми руками.

— Да! Угощайтесь! — подхватил я и выудил из своей сумки кулек с конфетами. — Вот, взял в дорогу.

Черноволосый, увидев, как я угощаю девчонку сладким, еще больше нахмурился. Его темные кустистые брови теперь казались сведенными в одну сплошную линию. Губы парня беззвучно зашевелились. Видимо, парень изрыгал ругательства в адрес и меня, и конфет, и обскакавшего его с чаем Илюхи.

Я сразу понял: приглянулась ему милая незнакомка в шапочке с помпоном.

А что? Очень даже симпатичная. Будто Аленушка из сказки «Морозко». Светловолосая, коса до пояса. И глазенки синие, размером с блюдце… Хоть сейчас на картину Васнецова…

Сам небось хотел ей за чайком к проводнице сгонять. Но «Бондарь» оказался быстрее.

Илюха, ясное дело, на юную попутчицу никаких видов не имел. Так, дань вежливости. Да и я, собственно, не собирался за ней ухлестывать. Просто отметил про себя, что симпатичная, и все. И у меня, и у приятеля на личном фронте пока все было тип-топ. Просто не будешь же сам конфеты с чаем трескать, не предложив даме. Невежливо это. Некультурно. А мы все-таки в культурную столицу едем!

«Крючковатый» сам виноват. Резвее надо было шевелить батонами, если девчонка понравилась. Ковать, так сказать, железо, не отходя от кассы. А теперь пусть сидит и дуется.

— Ребят! — я решил маленько поработать поездным тамадой. — Предлагаю всем познакомиться! Я Андрей!

— Илья! — неразборчиво ответил приятель. Его рот был занят конфетой. Сделал огромный глоток чая с сахаром и добавил: — Учусь в Суворовском.

— А я Марина… Так стало быть, вы, ребята, из Суворовского училища? — оживилась девчушка в пижаме: — Надо же! Это так интересно! Я в Москве часто суворовцев вижу… Я живу недалеко, на «Бабушкинской». Форма у вас такая… интересная. А вот штучки такие на погонах… Это что?

— Эти штучки называются «лычки». Значит, что «вице-сержант»! — пояснил я и пододвинул к Марине горсть конфет. — Да Вы не стесняйтесь, угощайтесь! Я, кстати, вице-сержант и есть…

— Вы вице-сержант? — искренне восхитилась Марина. — Здорово!

— Я Кирилл! — подал вдруг голос «крючковатый». И будто нехотя добавил: — Тоже в Суворовском учусь…

Ух ты! А тут, кажись, однокашник нашего Егора!

— Ого! — с удивлением воскликнул Илюха. — В Ленинграде? Слушай, здорово как! Так ты наверное, нашего «Батю» знаешь?

— Какого батю? — процедил сквозь зубы черноволосый.

Он вовсю смотрел на новую знакомую и явно не горел