Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

команда моих боевых товарищей собралась чуть в стороне вместе с Мустафой. Они что-то обсуждали вполголоса, а над селом повисла тишина. Было слышно как сверчки поют. Или кузнечики? Черт их знает.

— Пошли, — сказал я Роджеру, и мы двинулись к остальным.

Подошли, и на меня тут же уставились пять пар глаз. Они ждали моей команды, думали, что сейчас я скажу им, что делать дальше. Что ж.

— Все готово, Край, — проговорил Мустафа. — Никого в деревне не осталось. Так что мы в общем-то можем ехать.

Я прикинул. Они умудрились разместить всех местных в трех машинах. И водители у них были свои, в деревне даже нашелся кто-то из мужиков, кто умеет грузовики водить. Но отправлять людей без сопровождения все равно нельзя. Даже если берег остался таким же безжизненным, как и был в наш прошлый визит, разное может случиться.

— Ильяс, ты остаешься, — приказал я. — Остальные — езжайте. Потом возвращайтесь, встречаемся в лагере, вы сами знаете, где. Машины можете оставить, кроме «Урала», он нам еще пригодится.

— Хорошо, — почему-то за всех кивнул Иван.

— Край… — вдруг обратился ко мне бывший сельский администратор. — А нельзя деревню оставить? Может быть, мы еще вернемся сюда, получится?

— Нельзя, — я покачал головой. — Давайте так, валите быстрее, потому что мы потом жечь начнем. А если это местные увидят, то охи-вздохи начнутся. Так что давайте, по машинам.

— Но…

— Езжайте, я сказал, — грубо прервал я татарина. — Чтобы через десять минут, блядь, за горизонтом скрылись, и я вас больше не видел. По дороге увидишь, что они с другим селом, которое им подчиниться отказалось, сделали. И если мы помедлим, то тут то же самое будет. Грузитесь давайте уже.

Он вздохнул, и двинулся в машину — в тот самый «Урал», вместе с Алией. Они, кстати, при оружии были, прихватили с трупов. А через пять минут колонна из четырех машин уже поехала на юг по дороге, чтобы потом повернуть на запад и отправиться в сторону Севастополя.

Мы остались втроем. Я, Ильяс и Роджер. При этом татарин переглянулся с американцем, а потом с опаской посмотрел на меня. Он тоже видел.

— Вы начинайте жечь, — сказал я. — Я пока домой заеду, потом присоединюсь.

Уселся в УАЗ, тот самый, раздолбанный, на котором мы гоняли за КамАЗами, завел. Услышал сзади мычание, повернулся. Ага, Фред уже пришел в себя, глазами вертит, смотрит на меня. Связан он по рукам и ногам, причем, вполне себе профессионально, рот ему Роджер заткнул тряпкой, а сверху еще и несколько мотков сантехнической армированной клейкой ленты намотал. Так что говорить в таком виде у него точно не получится.

— Да помолчи ты пока, — проговорил я ему, посмотрев в мутные после пьянки, но удивительно широкие, с пятирублевые монеты, глаза. — Побереги силы. По потом еще с тобой пообщаемся.

Врубил первую передачу, медленно тронулся с места, и на скорости километров в двадцать поехал по деревне. Мы планировали на двух машинах уезжать, втроем — на этом «козлике», да КамАЗе, который Роджер поведет. Втроем, остальные-то все должны свалить.

Но только когда закончим с остальным. А мне…

Мне надо забрать тело Лики. Оставлять его тут я не намерен. Предам земле сам, как положено.

Повернул, проехал немного, остановился у дома, который уже привык считать своим, заглушил двигатель.

Фред снова замычал. Я вдруг почувствовал злость. Это ведь он на самом деле виноват, что не смог удержать в узде своих подчиненных. Если бы этот мудак не бухал бы, заперевшись у себя в комнате, и не жалел себя, то ничего этого не случилось бы.

Нет, все равно бы произошло. Но только был бы штурм по всем правилам, а Лика осталась бы цела.

Мне резко захотелось вытащить его из машины, а потом долго пинать ногами. Изо всех сил, так, чтобы в кровь, в мясо, превратить его рожу в кровавое месиво, заставить его блевать собственными кишками. Удержаться, честно говоря, было тяжело.

Он поймал мой взгляд через зеркало заднего вида и снова замычал.

— Помолчи ты уже, блядь, ты заебал, блядь! — заорал я.

Повернулся и ударом ладони по лицу заставил затихнуть. На щеке остался красный отпечаток, голова его мотнулась в сторону, он зажмурился в ожидании следующего удара, но я только посмотрел на него и выдохнул:

— Успеем еще наговориться.

Открыл дверь и выпрыгнул наружу, на землю. Двинулся в сторону дома, калитка и двери которого так же были открыты, вошел, прошел в комнату, чувствуя, как воздух пахнет железом. И снова увидел Лику.

Кровь уже успела остановиться и свернуться, на платье были отпечатки моих ладоней, после того, как я пытался зажать ее рану, еще несколько — напротив сердца, когда я проводил реанимацию. Без толку. На указательном пальце правой руки — простой ободок из белого золота.

Я выдохнул, огляделся. Не хочу, чтобы ее видели в таком виде. Нужно завернуть в какую-нибудь простынь, погрузить в багажник. А уже потом спокойно похороню, в одиночестве. Это мне нужно пережить самому, без чьей-либо помощи.

За спиной послышались шаги, я резко повернулся, вскидывая автомат, и поймал в прицел лицо Наташи. Чего? А это что тут делает?

— А почему ты с остальными не уехала? — спросил я.

И вдруг понял, что растерялся. Я не давал девчонке никаких указаний по этому поводу, вообще не возвращался домой, но думал, что это само собой разумеется — если гражданские уезжают, то и она должна тоже.

— А почему я должна с ними уехать? — с каким-то вызовом ответила она.

Выглядела она удивительно взрослой для своего возраста. Ей ведь только одиннадцать исполнилось. Сверстницы ее должны обсуждать мальчиков, маечки, аниме, ну и ложиться спать после того, как посмотрели «Спокойной ночи, малыши» по телевизору. Была бы она постарше года на три, я бы наоборот сказал, что она должна по веревке из простыней убегать к мальчикам, когда родители уже спят.

— Так… — пробормотал я.

Растерялся. Честно говоря, не ожидал такого.

— Ты меня в очередной раз сплавить хочешь? — спросила она.

— Чего? — не понял я.

— Того, — она говорила жестко, с бескомпромиссностью, характерной только для подростков. — Я спрашиваю: ты меня опять хочешь сплавить к кому-то?

— В смысле? — ситуация была такой, что я совершенно не догонял, что происходит.

— Ты пообещал моей маме, что проследишь за мной, — продолжила она. — Но сперва обо мне заботилась Яна. Теперь она мертва. Потом ты бегал и воевал с этими бандитами, а за мной следила Лика. Вон она лежит. Кто следующим будет?

Мне словно врезали по ушам открытыми ладонями, в голове