Красная дорама 3 - Денис Георгиевич Кащеев

— Спасибо, товарищ Чон! — вторил девушке и Ким.

Дальше все стало разворачиваться в обратном порядке: тхэквондистка передала мой ответ Рю, та — водителю. Ан Си Ву просиял — и сразу полез в кабину, на ходу доставая телефон.

Его напарник как раз управился с погрузкой и помахал нам рукой: залезайте, мол — пора. Подхватив свои пожитки, мы двинулись к машине.

Сзади у грузовика имелось нечто вроде лесенки — выдвижная подножка и стационарная, приваренная ступенька. Первым по ним ловко вскарабкался узколицый. Скинув в кузове свой рюкзак, он принял у нас уже наш багаж, вещь за вещью, а затем подал сверху руку Пак и Рю, помогая тем взобраться. Последняя, правда, все равно ухитрилась оступиться: ее пресловутый каблучок предательски соскользнул с ненадежной опоры, и, повиснув, девушка едва не сдернула Кима с грузовика. Хорошо я подсуетился — кое-как подхватил ее снизу, причем, пожалуй, не за самые скромные места — даже неловко сделалось. Ну да выбирать, за что хвататься, там особо было недосуг.

Будем считать, поступил по-товарищески, а охнула Рю чисто от испуга.

Самому мне, чтобы подняться, ничья помощь не понадобилась. Как следом и Яну.

Накрытый брезентом груз, что натаскали сюда Ан с напарником, занимал почти половину кузова, но пространства внутри действительно оставалось еще вполне достаточно — и для нас, и для анонсированных нам «левых» попутчиков. Багаж мы сложили на полу, сами уселись на боковые скамьи. Я оказался между Рю и Пак, Ким и Ян разместились напротив.

Напарник Ана поднял задний борт и старательно закрепил его сбоку массивными задвижками. После чего занял место справа в кабине. Грузовик резко дернулся, на миг снова замер, пронзительно «чихнул» на весь двор — и, выпустив густое облачко сизого выхлопа, начал неспешно выруливать к выездным воротам.

16. Мы едем, едем, едем…

За «левыми» пассажирами наш водитель свернул в глухой переулок в трех кварталах от Пэктусан, где те его уже ждали. Это оказались три тетушки в возрасте «за сорок», вида скорее деревенского, чем столичного. Первое, что они сделали, оказавшись в кузове и поздоровавшись — выставили на середину ведерко, полное абрикосов, и предложили всем угощаться.

Отказываться от деликатеса никто не стал. Взял парочку на пробу и я. Фрукты были будто бы слегка недозрелыми, но довольно вкусными.

Видимо, сочтя себя на этом надлежащим образом принятыми в дружный коллектив кузова, тетушки расселись по лавочкам, ближе к заднему борту, и вскоре между ними и их непосредственными соседями — Кимом и Пак — завязалась довольно бойкая беседа. Ну, то есть как: говорили — или, скорее, даже без умолку трещали — в основном новенькие, наши оба больше кивали, разве что время от времени вставляя не особо внятные междометия — но и тех, и других это, кажется, полностью устраивало.

Я к болтовне попутчиков особо не прислушивался — собственно, за рокотом двигателя и шумом просыпавшейся городской улицы до меня из нее долетали лишь отдельные фразы и слова. Но постепенно некая мозаика складывалась и из них.

Тетушки — звали их Ли, Мун и Но — были родом из лежавшей у нас на пути провинции Хамгён-Намдо. Та тянулась вдоль восточного побережья страны и, среди прочего, славилась ловившейся там рыбой — что логично — и, как вот теперь выяснилось, картофелем. Ранним урожаем этого питательного корнеплода Ли, Мун и Но и ездили торговать в столицу. Абрикосы — это их уже самих коллеги на рынке угостили.

Все, что привезли в Пхеньян, тетушки благополучно распродали, но с машиной, которая должна была их забрать, что-то случилось, а срок разрешения на пребывание в столице (о том, через что им пришлось пройти, чтобы его выправить, была поведана отдельная красочная история, детали которой, правда, от меня ускользнули) истекал. Вот и пришлось искать варианты.

Что меня поразило: в разговоре с абсолютно им чужими, практически не знакомыми людьми, на не слишком оживленной дороге — такой она сделалась, едва мы выехали из города — Ли, Мун и Но и не думали скрывать, что везут с собой немалую выручку! Скорее, даже похвалялись заработком! И это определенно не было эйфорией новичков, впервые сорвавших богатый куш — подобные поездки с товаром, как я понял, давно стали для «наших» тетушек делом привычным. Просто, похоже, им даже в голову не приходило, что случайных попутчиков стоит опасаться…

Между тем сидевшая слева от меня Рю На Ён мало-помалу начала клевать носом — и в какой-то момент опустила голову мне на плечо.

Вот тут я, признаться, не сдержал ехидной улыбочки. Живо вспомнилось, как точно так же, будто бы невзначай, прильнула ко мне однажды в автобусе Лим Сук Джа — и чем это у нас с ней продолжилось да к чему в итоге привело. Нет, в работе на Кукка анчжон повисон я свою нынешнюю попутчицу, конечно, не заподозрил, но вот кое в чем другом — да. Называя вещи своими именами, подумал: уж не метит ли девица на место Чан Ми — опрометчиво решив, что с отъездом Ким оно освободилось?

И случайно ли тогда она оступилась, взбираясь недавно в кузов?

Однако тут Рю распахнула слипшиеся было глаза и испуганно от меня отпрянула.

— Ой, простите, товарищ Чон! — пробормотала в, кажется, неподдельном смущении. — Я просто не выспалась… — принялась она тут же оправдываться. — На работе сегодня ночевала — в кресле товарища Пак, — кивнула девушка на вторую мою соседку, занятую сейчас разговором с тетушками-картофелеводами. — Она мне разрешила! — уточнила поспешно — видимо, неверно истолковав мое недоумение. — И охрану я предупредила, что остаюсь в отделе до утра!

— Разрешила, предупредила — это хорошо, — хмыкнул я. — Но в чем смысл-то?

— Ну, на полу было бы жестко, — снова неправильно поняла меня Рю. — Мой стул — маленький и шаткий, на таком уснешь — свалишься, а у товарища Пак в кабинете — большое кресло. Еще от товарища Цоя осталось.

— Погоди, — нахмурился я, на автомате обратившись к собеседнице неформально, как привык по колхозу — в Пэктусан я держался с ней исключительно официально. — Зачем тебе вообще понадобилось оставаться на ночь в конторе?

— Нужно было кое-что доделать перед отъездом… — сообразила она наконец, о чем ее спрашивают. — Но это не главное. Просто сбор же утром назначили на семь — а я далеко