Час в копилке - Владимир Германович Корешков

– Вы тоже не святоша.

– Я же сказал, моё имя уже в тетради. Мне осталось недолго.

Я, разумеется, врал.

– Так что не пытайся взывать к моей совести. Она оглохла. Совесть порой очень подвержена отитам. Не замечал?

***

Макс уходил из бара, чуть сгорбившись. Чувствовалось, что ему нелегко далось принятие решения. Он обернулся на меня от стойки: наверное, размышлял, не взять ли ещё виски и можно ли позаимствовать у своего щедрого собеседника дополнительную пару сотен рублей. Я поднял вверх сжатый кулак, он повторил мой жест в знак поддержки. Это был своего рода «союз обречённых».

Я посмотрел на неровные буквы в тетради: Таланов Максим Борисович.

Что ж, не стану откладывать в долгий ящик.

Я включил таймер на телефоне, как делал всегда, прежде чем что-то загадать. Дома я занесу потраченное время в графу расходов.

– Желаю… – я прикрыл глаза. Говорил я не чётко, едва шевелил губами, чтобы бармен не слишком-то приглядывался к моей фигуре – перегородка скрывает меня от него не полностью. Хотя он уже и так понял, что я с большим приветом. Так что ещё одну странность примет как должное. Остальным посетителям бара до меня нет дела. – Желаю, чтобы ни Максу, ни Марине не было от меня никакого вреда. Никогда! Что бы я впредь ни пожелал!

Всё, теперь я бессилен. Если даже в сердцах мне захочется уничтожить их обоих, этого не случится. Я так решил.

А потом я впервые за много лет позвонил Марине.

Глава 14

Макс вышел из бара «Три тетради» в приподнятом настроении. Выпитый виски не давал ему в полной мере осознать содеянное. Он думал только о том, что скоро мама сможет быть счастливой и свободной.

«Хорошо бы всё случилось уже завтра или хотя бы послезавтра, – думал он, уже забыв, что обещал незнакомцу вернуть деньги, – иначе мама снова начнёт со мной разговаривать, и мне захочется передумать. А сегодня моё решение твёрдое».

Снег падал хлопьями. Макс шагал по улице без перчаток и шапки. Прохожий указал ему, что небрежно сунутый в карман шарф волочится по земле. Макс поднял шарф, перебросил через плечо, даже и не подумав обмотать шею. Зачем теперь всё это? Можно хоть голым скакать по улице, всё равно скоро умирать.

Путь к дому пролегал мимо торгового центра, в котором располагалась студия «Путник». Время близилось к двадцати двум часам. Многие секции уже завершили работу, но на третьем этаже ещё горел свет. Макс подошёл к крыльцу, и свет погас. Отворилась дверь, послышался шум, и на улицу высыпала оживлённая толпа юношей и девушек. По обрывкам фраз Макс понял, что они обсуждают состоявшуюся репетицию.

– У меня эта реплика вообще не идёт… Корявая какая-то…

– А давай я тебе не щелбан дам, а подзатыльник. Может, тебя это больше рассердит?

– Да нет, дело не в этом… Просто я себя в этом образе не чувствую, поговорю с Мастером, может, даст мне другую роль…

Макс ушёл уже чуть вперёд, но обернулся, услышав знакомый голос. Аврорка!

Она увидела Максима и приветливо помахала рукой. Он угрюмо кивнул и хотел пойти дальше, но она окликнула:

– Макс!

А потом извинилась перед друзьями и ускорила шаг, чтобы его догнать.

– Жалко, что ты пока не в нашей компании!

Она была в лёгкой светлой шубке и белой шапочке с большим помпоном. Оживлённая и весёлая, видно было, что занятия в студии ей в кайф.

– Давай не будем… – Максим не хотел продолжать разговор. От выпитого начала болеть голова, уши замёрзли, но шапку надевать Макс всё равно не собирался.

– Нет, мне правда жаль. Музыкальную пьесу ставим, там роль точно для тебя написана! Всё время тебя вспоминаю, когда эти сцены репетируем. Я поговорю с Мастером, он очень хороший, он тебя ещё раз обязательно прослушает. А, может, и так возьмёт, без всяких конкурсов!

От её оптимистичного тона Максу вдруг стало тошно. Приятно, конечно, что Аврорка о нём думает, но – поздно. Он уже вписал своё имя в суицидную тетрадь. Больше никакая студия «Путник», никакие музыкальные постановки и никакие роли его не интересуют!

«Спасибо вам, бар «Три тетради» и щедрый незнакомец, меня больше не парит моё будущее, да и настоящее тоже…», - подумал он.

Весело болтая, их нагнала компания актёров и прошла мимо.

– Ты идёшь? – обратился один из парней к Авроре.

– Догоню, – махнула она и помпон на её голове затрясся. Казалось, это не связанные в пучок нитки, а упавший с крыши на голову комок снега.

– Не надо, – глухо сказал Макс.

– Что не надо?

– С Мастером говорить не надо. Ни к чему уже.

– Совсем раскис, да? – Она посмотрела на Макса тепло и добро, так, что он едва не ляпнул о единственной роли, которая волнует его больше всего; роли, которую сыграла в его жизни суицидная тетрадь. Но он сдержался.

– Не-а, не раскис. Просто… Научился жонглировать. В цирк ухожу.

– Монетами жонглируешь? – Аврора проявила искренний интерес, и Макс расстроился, что соврал.

– Снежками, – буркнул он. – Хочешь покажу?

– Да, – Аврора кивнула, – я на прослушивании так и поняла, что ты ещё не до конца разучил номер, а теперь ты готов, да?

– Послушай! – Макс посмотрел ей в глаза. – Ты стебёшься надо мной, что ли? Прикалываешься? Клоуна нашла, да?

– Аврор, ты идёшь? – донеслось издали.

– Я ни черта не умею! – Макс дышал Авроре в лицо, а она морщилась от запаха перегара. – Какой из меня жонглёр! Это я так, соврал. И тогда соврал, и тебе сейчас вру! Я жалкий неудачник, у которого никогда и ничего в жизни не получалось! И не получится!

Аврора отодвинулась, тон её стал сухим и жёстким. Сейчас она была больше похожа на ту Аврору, которую Макс привык видеть в школе:

– А я – молодец. Порепетировала и теперь иду домой. Хорошего вечера.

– Давай.

Макс некоторое время смотрел ей вслед. Она торопливо нагоняла компанию актёров. Белую шапочку с помпоном и светлую шубку отлично было видно в свете фонарей, лёгкий рюкзак за спиной колыхался в такт бегу.