Хозяева океана - Сергей Фомичев

Как испанские, так и российские корабли уже захаживали в Викторию. Они даже устроили битву в проливе Нутка. И тогда флот Острова сражался против испанцев. С другой стороны, империю, хоть та и говорила на одном с тихоокеанцами языке, своей считать Митя тоже не мог. Отношения колоний с российскими чиновниками, ясачными казаками, промысловыми компаниями портились от года к году всё больше. Так что в войне двух претендентов на его родину, Митя не желал победы никому. Он лишь хотел, чтобы эта странная война прошла от них стороной. Однако, война могла прийти в Викторию, даже если её там не ждали и не желали.

В любом случае своих требовалось предупредить своих, как можно быстрее. А ветер как назло опять стих. На этот раз штиль застал их совсем рядом от цели плавания.

Если бы не война, Митя постарался бы подойти поближе к берегу, поймать бриз. Но испанцы воспринимали русские колонии, как занозу в прекрасной испанской заднице. Они могли воспользоваться войной, чтобы решить вопрос с незаконными на их взгляд поселениями. И если они вздумают всё же ударить, то рандеву кораблям почти наверняка назначат у Калифорнийского полуострова, или даже немного севернее, у Сан-Диего или Монтерея. Израненный вражеский корабль они воспримут как отличную цель для практических занятий.

Поэтому Митя держался подальше от берега.

До Золотых ворот оставалось несколько сотен миль и отсутствие хода особенно раздражало. Восемь дней почти полного штиля так близко к родной земле их чуть не добили. Настроение у людей падало с каждым днем. Появилась раздражительность. Когда Малыш Тек попытался вновь настроить гитару его обругали. Впрочем, особой злобы, Митя не заметил. Хорошо, что на шхуне небольшая команда. Как бы не измотало их плавание, они продолжали держаться вместе, даже если подшучивали друг над другом или ругались. Он знал, что на промысловых судах, где в тесноте обитало много случайных людей, нередко случались бунты. Однообразные дни доводили людей до исступления. Иногда убивали шкиперов, передовщиков, приказчиков, а потом и сами тонули, не имея возможности грамотно проложить курс. Или добирались дикого берега, где попадали в рабство к индейцам, чтобы влачить годами жалкое существование.

Лучшим средством от исступления и злобы являлась работа.

Так что Сарапула, пользуясь вынужденной стоянкой, опустили на беседке к ватерлинии, чтобы он почистил борта от наростов. Несмотря на безветренную погоду, волны вокруг ходили порядочные. Какие-то невидимые шторма разгоняли их по всему океану. Матрос то погружался по грудь, то полностью оказывался в воздухе. Прицепленным к футштоку скребком он пытался достать, как можно дальше, доV-образного днища шхуны. Получалось у него не очень. Живность южных широт накрепко цеплялась к обшивке, скрадывая и без того небольшую скорость.

— Твари сожрут кораблик раньше, чем мы выберемся отсюда, — мрачно заметил Барахсанов.

Пулька тем временем прокручивал через мясорубку ненавистную солонину. Консервы кончились ещё на Галапагосах. Солонины, впрочем, тоже осталось немного. Вскоре они перейдут на пустые каши. Благо запасов воды ещё хватало.

— Поэтому широты и называются конскими, — сказал Барахсанов. — Приходится пить воду ведрами и кушать одно зерно.

— Тогда бы их назвали птичьими, — возразил Малыш Тек.

Сарапул дотянулся до края борта и выложил на палубу несколько крупных раковин.

— В Средиземном море такие едят, — сказал Пулька и почесал волосатую грудь.

— Здесь они едят нас, — ответил Барахсанов, и ногой отправил подозрительные ракушки обратно в воду. — Помните как от раковин померли промышленники Лебедева?

— Они сожрали их летом, в месяц без буквы «р», — возразил Пулька.

— Здесь лето круглый год, — сказал Барахсанов.

Митя в разговоры не вмешивался, только вздыхал. После почти годового плавания некоторые владельцы шхун возвращаются богачами. С трюмами полными китайским или индийским товаром, с сундуком серебра или золота. Чеснишин возвращался, если можно так сказать, налегке. Трюмы пусты. Команда злая и голодная. Сквозь паруса можно читать газету, а от дерева легко отколупать ногтем щепку. Шхуна явно доживала свой век. Год-два без капитального ремонта и её придется списать. Тогда уже и на дрова её, пожалуй, никто не купит. Пропитанное смолами и ядовитой краской корабельное дерево и без того брали только для отопления фабрик и паровых машин.

— Лишь бы черепаха не сдохла, — заметил Митя. — Иначе мне нечем будет вам заплатить.

— Мудрые люди не зря разделяют купцов и моряков, — произнес Барахсанов. — Одни должны торговать, другие пересекать моря. У каждого своя работа.

— Твой дядя прекрасно справлялся с обоими.

— Он ещё и промыслами занимался, — осклабился Барахсанов. — Но он не ходил проторенными путями. Поэтому мог получать огромную прибыль.

— А мы что, сильно проторенным пошли? — возмутился Митя. — Много ли судов на Галапагос заходит?

— Достаточно. Всякий бостонец, что через Горн к нам на меховые торги идёт, на Галапагосах остановку делает.

Кажется Барахсанов задался целью вывести шкипера из себя.

— Где же теперь взять непроторенные пути? — спросил его Митя.

— На то они и непроторенные.

В интонациях Барахсанова слышалось, что уж он-то справился бы с задачей легко. Удивительно, что сам до сих пор в помощниках ходит.

— Ветер, кажись, — произнёс Малыш Тек и тем прервал напряженный разговор начальников.

Команда оживилась.

— Доставайте Сарапула! — распорядился Митя.

* * *

Они проскочили Фаралонские камни, где имелась станция Складчины. И в принципе могли передать весточку смотрителю, который передал бы её дальше с заходящими кораблями. Но остановка задержала бы «Незевай» не меньше чем на сутки, так как подобраться к скалистому острову было непросто. А Митя не хотел терять время. В городе он скорее сможет исполнить долг, а заодно и найти попутный груз до Виктории. Так что они повернули прямиком к Золотым Воротам.

Когда шхуна появилась у набережной Сосалито, на неё мало кто обратил внимание. Бедность независимых шкиперов давно стала поводом для острот. Ещё один пополнил ряды неудачников. Только и всего.

Город выглядел необычно. Только вдоль набережной дома выстроились в какое-то подобие линии — фасад к фасаду. С витринами, вывесками, рекламными надписями и рисунками. Здесь стояли капитальные дома из белого камня или побеленного кирпича. На склоне же никаких линий или террас организованно не было. Дома располагались хаотично, тут и там. Что важно, будучи по большей части деревянными, они стояли далеко друг от друга, вразнобой по всему склону. Возникни