Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

— А ведь он прав, Парис, — злорадно усмехнулся Гектор. — Из лука стрелять любой пастух может. Возьми доспехи Ликаона и иди. Докажи, что по праву считаешься царским сыном.

— Да я… — проглотил слюну Парис.

— Ты не беспокойся, — похлопал я его по плечу. — Я все устрою! Он от тебя никуда не убежит.

Пока Парис мычал что-то невразумительное, пытаясь возразить, я выехал еще раз перед волнующимся ахейским войском и заорал.

— Менелай! Царевич Парис тебя на бой вызывает. Кто из вас победит, тому и достанется басилейя Хеленэ!

— Да-а! — заорал Менелай и вышел вперед. — Пусть боги решат, кому жить, а кому умереть. Если я его убью, то заберу свою бабу, а Приам выплатит мне достойную виру как проигравший. А если убьют меня, то эринии с вами. Ахейцы уплывут домой!

— Принимается! — заорал я на языке ахейцев. — Стрелы в колчаны! Мечи в ножны! Кто выстрелит, того покарают бессмертные боги! Двое благородных биться будут! Они решат исход этой войны!

Подумав немного, я прокричал то же самое на лувийском и фракийском языках. Вдруг какой-нибудь дурак не поймет.

Пока Парис надевал доспех брата, Менелай ходил перед войском и что-то орал, вздымая меч. Спартанский царь могуч. Он пониже ростом, чем брат Агамемнон, и не так широк в плечах, но все равно, на редкость силен. И воин из первых, как говорят. Из аргосцев поспорить с ним может только Диомед. Если я хоть что-то понимаю в войне, то сейчас он размотает Париса как щенка. Слишком уж несопоставим класс бывшего пастуха и человека, который каждый год отражает два-три налета с моря и столько же визитов соседей, охочих до его крупного рогатого скота. Профессиональный воин, умудрившийся выжить на протяжении пятнадцати лет непрерывной мясорубки — это уже не обычный человек. Он становится сродни танку, который пройдет через строй полуголого ополчения как раскаленный лом сквозь сугроб. Пастушок Парис, хоть и отменный лучник, ему на один зуб.

Два бойца встали друг напротив друга. Могучий, почти квадратный Менелай, который крепко закрылся щитом, и Парис, напоминающий тяжеловооруженного Аполлона, сбежавшего, на свою голову, из Ватиканского музея. Бой начинается с того, что бойцы метнут копья. Так принято.

— Бей первым, мальчик, — презрительно сказал Менелай, и копье Париса, со свистом рассекая воздух, ударило в бронзовые накладки его щита.

— Неплохо, неплохо, — покровительственно сказал Менелай, отбрасывая в сторону чужое копье. — Ты хотя бы попал.

И он, крутанувшись всем корпусом, ударил так, что щит Париса оказался пробит насквозь, а наконечник копья только чудом не отсек то самое, чем думал Парис, когда крал чужую жену. Даже ткань хитона оказалась прорвана напротив причинного места. Воины обидно захохотали и заулюлюкали, оценив тонкий юмор спартанского царя, а Парис взвыл, отбросил щит в сторону и вытащил длинный меч с рукоятью, украшенной серебряными гвоздиками.

Удар! Еще удар! Менелай играет с царевичем, легко отражая все его наскоки своим щитом. Он пытается достать Париса, но тот невероятно гибок и быстр. Недостаток воинского мастерства сын Приама восполняет хорошей реакцией. Вот Парис снова отклоняется в самый последний момент, а бронзовое лезвие уже несколько раз просвистело около его идеально прямого носа. Менелай прет как бульдозер, тесня царевича щитом и веером своего меча, а тот все отступает назад.

— Так нельзя! — скрипнул зубами Гектор. — Что же ты делаешь! Зачем пятишься? Споткнешься ведь, олух!

Первоклассный боец Гектор оказался прав, и получилось ровно так, как он сказал. Секундная заминка Париса, под стопу которого попал острый камушек, и опытнейший воин, выжидавший своего часа, тут же обрушил на его голову могучий удар.

— Какой хороший шлем! Скажи мне имя мастера, Гектор! Озолочу его! — удивленно воскликнул я, когда увидел, как ревет от гнева Менелай, держащий в руках жалкий обломок некогда грозного оружия.

Удар оказался таким, что лезвие, попав в гребень нарядного шлема, просто рассыпалось на куски. М-да, недостаток олова и прямых рук все-таки начал сказываться. Мировой кризис бушует, как никак! Слишком много мышьяка в медь добавили, что ли? С чего бы это металл стал таким хрупким?

Парис, который сначала рухнул как подкошенный, засучил ногами и попытался было встать, но Менелай ухватил его за шлем и потащил по пыльной земле, словно тушу барана. Судя по негромким возгласам, он обещал царевичу много приятных минут, как только доберется до рядов ахейского войска. На счастье Париса, ремешок, с помощью которого шлем держался на голове, лопнул, и царевич ловким кошачьим движением вскочил на ноги и побежал в сторону своих. Его слегка штормило, удар по голове все-таки сказывался, но на скорости бега это почти не отражалось. Царевич очень хотел жить. Он растолкал воинов и скрылся, пока Менелай, достав кинжал, пытался бежать за ним. Тщетно. Мощному, тяжеловесному царю нипочем не догнать худощавого двадцатилетнего парня.

Спартанец бегал вдоль троянского строя и сыпал оскорблениями до тех, пока стрела, которую пустил воин из первого ряда, не ударила его в бок. Менелай неверяще посмотрел на руку, обагренную кровью, а потом медленно осел на землю. Ахейцы возмущенно заревели, а я, подрагивая от нахлынувшего гнева, повернулся к Гектору и спросил.

— Кто посмел выстрелить? Кто этот дурак?

— Пандар из Зелии(2), — виновато развел руками Гектор. — Он недалекий парень, но стреляет отменно. Некрасиво, конечно, получилось. Не дело в суд богов вмешиваться. Видимо, придется нам сегодня все-таки подраться.

— А ведь ты сделал все, чтобы этого не произошло, — услышал я голос царя Париамы, который подъехал на колеснице и встал позади нас. Он правил сам, а за его спиной ехал толстяк Антенор, который слез и молча застыл рядом. Его сыновья стояли тут же, в общем строю. Париама совсем не изменился. Ведь нельзя поседеть еще больше, если твои волосы и так белее снега. Его глаза по-прежнему остры и насмешливы, и я в очередной раз почувствовал себя подростком, которого застали за выдавливанием прыщей.

— Молодец, зятек! — укоризненно смотрел на меня Приам. — Не ожидал от тебя такой прыти. Ты взрослеешь и умнеешь. А вот у многих моих сыновей с годами прибавляется только количество прожитых лет. Скажи, это ведь ты натравил Эгисфа на Клеодая? Ты! Можешь не отвечать, это и так понятно. Ну и кто просил