Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

– Уже уходишь? – с притворным расстройством выпалил я, заставляя ее обернуться. – А как же выпить со стариком-учителем?

– Едва рассвело, – повторила она с улыбкой. – К тому же он посоветовал мне уйти сразу, как я вручу вам послание.

Я опустил взгляд, и в тот же миг послышался характерный треск. Небрежно налитый сургуч надежно склеил письмо, избавляя от искушения – открывать его я не собирался. С кроваво-красной печати на меня уставилась оскалившаяся кобра, и в глазах ее читалось то же, что я всегда видел во взгляде Великого и Ужасного: приказ и нетерпимость. Спустя минуту от письма остался лишь пепел, но, быть может, в нем и так не было слов.

Он лишь хотел показать, что знает, где я. И пришло время вернуть долг.

Впрочем, я понял это и по снам, в которые он без особого труда пробирался.

Тем утром я отправился к виверне еще до завтрака, но она не оценила жеста и, как и во все разы до этого, не проявила гостеприимства. Я пытался подступиться к ней мирно, без обилия магии и жестокости, но Ниррити этот подход был незнаком. Всякий раз, когда она пробовала зажарить меня до румяной корочки, я мог силой мысли сузить ошейник, и тот передавил бы мощную шею так, что из нее больше не выпрыгнуло бы ни искорки, но не делал этого. Подчинение из страха означало бы, что животное взбунтуется и выйдет из-под контроля, как только я посмею ему довериться. Оскорблять тех, у кого есть подобная сила, неразумно.

Выход, который устроил бы нас обоих, был один – подружиться.

Виверны любили человеческую кровь примерно так же, как я радовался сносному вину на посредственном приеме – без лишнего энтузиазма, но не упуская возможности вкусить желанный нектар. Дело лишь в том, что все, кого они вкушали, умирали либо до момента единения, либо в процессе. Раз уж люди не хранили верность мертвецам, чего стоило ждать от животных? Однако, если суметь напоить виверну своей кровью и остаться достаточно живым, чтобы она почувствовала хоть толику твоей внутренней силы, перед тобой откроется невообразимое количество дверей. Дверей в жизнь, которая знакома немногим, той, что ведет к вершине пищевой цепи.

Оставив на ладони глубокий порез, я попробовал приблизиться – вдруг подход без хитростей сработает? – но был бесцеремонно отвергнут. Ниррити выражала недовольство всем видом, заставляя стены подземной клетки угрожающе дрожать, а меня – воображать, как чародейское сообщество взрывается хохотом от новости, что несуразный замок рода Миррин придавил меня, будто блоху. Все последовавшие за этим способы тоже не оказались действенными: виверна то игнорировала меня, отворачиваясь к стене, то огрызалась, как голодный пес. Один раз у меня почти получилось: я заключил капли крови в воздушные пузыри и направил их к животному, надеясь, что оно заинтересуется. Ниррити и вправду потянулась носом к одному из пузырей, но, стоило ему лопнуть, оглушительно чихнула, забрызгав половину темницы – и нещадно задев меня – литрами едкой, дурно пахнущей слизи.

Я опустился на пол, вытянул конечности в стороны и выдохнул. Ощущение бессилия для того, кто привык считать себя всемогущим, губительнее любого яда. Оно пробирается в каждый уголок разума и тела, заставляя трепетать, и наполняет вены железом, тянущим к земле. Невыносимо. Я привык быстро с ним справляться, а потому намерился подняться на ноги, но со стороны вдруг послышался шум – виверна двинулась в мою сторону. Я замер. Она шумно и часто втягивала воздух, отыскивая источник заинтересовавшего ее запаха, и порывы ветра заскользили по коже. Кровь на руке уже стала вязкой, кое-где уплотнившись и перекрыв рану, но, вполне вероятно, такая виверн интересует даже больше, и именно поэтому они так часто обгладывают мертвечину на поле боя.

Покрытый сотнями острых чешуек язык медленно прошелся по моей ладони, срывая сформировавшуюся корочку. Ниррити чуть причмокивала, пытаясь распробовать незнакомый напиток, и, судя по тому, как быстро она потянулась за добавкой, он пришелся ей по вкусу. Я закрыл глаза и сосредоточился. Спугнуть ее означало свести достигнутый успех на нет, а потому доставить кровь нужно было иначе. Управление кровообращением в Ателле проходили на третьем году обучения – важный навык для тех, кто позже то и дело будет оказываться на волоске от смерти. Именно в этой алой жидкости заточена вся сила чародея, а потому нельзя допускать, чтобы холод, болезнь или чье-то воздействие замедляло циркуляцию магии по телу. Преподавая уроки какому-то задиристому мальчишке, самовольно выдавшему себе титул и поставившему себя выше других, Зария вряд ли думала, что знания пригодятся ему пару сотен лет спустя, в день, когда он не только приблизится к виверне, но и решится напоить ее своей кровью.

Кровь вытекала из-под кожи бурным потоком, и, судя по звукам, Ниррити жадно хватала каждую каплю. В заклинании не говорилось, каким именно количеством нужно поделиться, чтобы завладеть расположением величественного животного, а сработать хотелось наверняка. Остановился я, лишь заслышав шум волн – игры сознания со слухом всегда оповещали о приближающихся слабости и головокружении. Виверна, фыркнув, удобно устроилась, чтобы переварить неожиданно щедрый завтрак. Выбираться из клетки пришлось почти ползком – так не хотелось лишний раз тревожить Ниррити, – в процессе вознося Семерым благодарности за то, что в такой час по подземельям ходят лишь крысы.

Стоило проверить, как моя кровь в ее желудке повлияла на наши непростые отношения, но я оказался слишком измотан даже для того, чтобы создать портал – простенький, ведущий на пару этажей выше, – а потому подверг бы себя опасности, если бы ритуал не принес ожидаемых плодов. Пожалуй, мы еще успеем повздорить, поскалиться и поперекидываться огненными шарами. Учитывая опыт других миров, два года у нас на это есть.

Полдня я провел в кровати, не погружаясь в сон, но и не мысля ясно и здраво. Когда присланный стражник, Вивиан или кто-либо еще заглядывал в мои покои, я беспорядочно раздавал им разные указания: от кого-то отмахивался, прося – правда, более грубыми словами – не прерывать мой отдых, от кого-то требовал еды и воды, а кого-то заставлял станцевать, чтобы повеселить погрязший в размышлениях и отрыве от реальности разум. Последний случай помог чуть прийти в себя, ведь ответом послужило не исполнение желания, а вонзившийся в изголовье кровати кинжал. В дверном проеме мелькнула небольшая тень, и так я подтвердил догадку, что стражник или служанка вряд ли