Джалар - Тамара Витальевна Михеева

– О! Слушай, у нас тут такое! – оживился Чимек. – Никто до города не может добраться!

– Как это? – прикинулся дурачком Эркен. Они подошли к острову почти вплотную. Он слушал Чимека, а сам оглядывал берега.

– Да вот! Идут обычными путями на веслах, но вместо нужной протоки всегда попадают в другую, и всё – в разные.

– Как же так? Путь-то проторенный.

– А я о чем? Но все рассказывают, что попали из Щучьего в совсем незнакомую речку, и описывают ее по-разному. У кого узкая она, у кого – широкая, у кого-то луга по берегам, у кого-то – лес. – Чимек замолчал, опустил руку в ледяную осеннюю воду. – Будто колдовство. Будто кто-то специально запутал.

– А через горы не пробовали?

– Да ну… это же Щуки, куда они от воды. Через горы надо Уток просить, может, они перелететь смогут.

– Попросим Уток, – вздохнул Эркен.

Дно лодки заскребло по песку и мелким камешкам. Эркен перешел на нос, неловко выбрался на землю, подтянул лодку на берег, огляделся.

– Идем.

– Знаешь, – сказал Чимек, – ты иди один. Не люблю я этот остров.

– Почему?

– Не знаю… жуткий он какой-то, будто Навь тут родилась.

– Брось, Чимек, – ласково сказал Эркен.

– Не пойду.

– Ну ладно. Сторожи лодку, – вздохнул Эркен и двинулся в глубь острова.

Он ни разу тут не был, но, как ни присматривался, ни прислушивался, не мог понять, чего испугался Чимек. Остров как остров. Каменистый, пустынный. Стайка берез на макушке. Он дошел до них, огляделся. Здесь, наверное, никто никогда не бывает, даже рыбаки. Какой-то он унылый. Эркен с трудом присел (нога в последнее время болела все сильнее), потрогал землю между березами, понюхал, подражая отцу и другим охотникам. Но он охотником не был, ничего ему эта земля не сказала. Зато он увидел бусину. Керамическую бусину, голубую с белой полосой. Такие вплетали в волосы девушки на праздники. Кто потерял ее здесь – Джалар или кто-то из Щук? Он не знал, но бусину подобрал, зажал в кулаке. Спросит у Мон.

Эркен за пять минут обошел весь островок. Негде тут прятаться. Но вдруг он увидел: на речном песке берега – узкая цепочка оленьих следов. Олени? На этом пустом, безжизненном острове? Как они попали сюда, не по воде же… и зачем? Что им тут делать? И куда делись, куда ушли, если и вправду были? Эркен еще раз взглянул на бусину. Он – сказитель, он знает все истории, все легенды их Края. Он знает, что по левую руку Яви ходит белая олениха, а по правую руку Нави – черная. Оленихи эти стерегут день и ночь, даруют сны и пробуждение, легкие песни и тяжелые мысли. А еще он помнит, как маленькая Джалар заблудилась зимой, что ночь она провела в лесу и спасли ее оленихи. Согрели и вывели в деревню. Оленихи хранили Джалар всегда. Все Рыси смеялись над Тэмулгэном, что он перестал бить оленей. Но Эркен его понимал: это был зарок, благодарность за жизнь дочери. Эркен сделал бы так же, будь у него дочь. Может, сейчас олениха приплыла на этот пустой островок и спасла Джалар? Унесла ее на своей спине подальше от чужих ружей? Только вот вопрос: белая она была или черная? Явь или Навь?

Допрос

Было три часа ночи, когда в дом Тэмулгэна постучали. Перепуганная Такун вскочила, заметалась по комнате, наконец нашла и накинула на плечи шаль.

– Кого там несет среди ночи? – проворчал Тэмулгэн, даже не открывая глаз. – Ляг, пусть утром приходят.

– Ну что ты, Тэмулгэн, а если это Джалар?

В дверь ударили так, что послышался хруст. Залаял во дворе пес, потом взвизгнул и заскулил. Тэмулгэн вскочил, схватил со стены ружье, но из-за двери донесся голос:

– Тэмулгэн, прости, силу не рассчитал, открой, это я, Баирте!

– Вот принесла нелегкая! Чего тебе?

Такун вцепилась ему в руку:

– Подожди, бешеный, он же в город ездил, должен был звонить мальчикам, сказать про… – она кивнула на неподвижную Тхоку, а губами неслышно добавила: – И про Джалар.

Тэмулгэн расслабился, положил ружье, открыл дверь.

В дом вошли трое. Баирте среди них не было. Двое сразу скрутили Тэмулгэну руки, оттащили к стене, а третий встал посреди комнаты, широко расставив ноги, глянул на Тхоку, на Такун, пристальным взглядом обшарил все углы.

– Что вам нужно?! – взревел Тэмулгэн, вырываясь.

Но держали его крепко, а еще он почувствовал холодное лезвие ножа у своего бока. Острого охотничьего ножа. Чужаки – солдаты, не охотники, кто дал им нож?

– Говорят, у тебя в доме живет ведьма, Тэмулгэн, – сказал тот, что осматривал комнату. – Вряд ли это ваша жена, я смотрю, она исправно заготавливает бруснику, – хмыкнул он, запустил руку в сушеные ягоды, что лежали в миске на столе. – И вряд ли ведьмой может быть неподвижная старуха, хотя говорят, раньше она обладала большой силой. Кто же тогда?

Он подошел к Такун, резким движением намотал ее косы себе на руку, дернул, заставив присесть и вскрикнуть, запрокинул ее лицо.

– Убери руки! – заорал Тэмулгэн и вдруг вспомнил.

Вспомнил Жарминах и страшную старуху, вспомнил невестины гонки и снова старуху, вспомнил, как путались следы на тропе, когда они искали Шону, и снова старуху – она была там, в лесу, кралась за стволами, и потом, потом, где же они все были потом?

– Навьи дети! – зарычал он.

– Где твоя дочь? – не обращая на него внимания, спрашивал чужак Такун. – Ну?

– Я не знаю! Не знаю! Мы сами ищем ее, нигде не можем найти!

Чужак посмотрел на Тэмулгэна, лезвие ножа перевернулось острой стороной к его боку.

– Она не врет?

– Нет, – прохрипел Тэмулгэн.

– Ты обошел на лодке все ближайшие озера, все острова. И что же – нигде не нашел?

– Нет. Если б нашел, ее бы тут уже не было, – сказал он, и это была правда. Где бы ни нашел дочь, он, не заходя домой, повез бы ее в город и еще дальше, к Севруджи.

– Ну зачем же так строго? – понял по-своему его слова чужак. – Хорошо. Я тебе верю. Продолжай искать. Но запомни: моему императору твоя дочь нужна живой. Убьешь ее – сам умрешь, и жена твоя, и мать, и весь ваш Край спалю в огне. Отпустите его.

Он толкнул Такун, и та упала на пол, сжалась в комок. Тэмулгэн съехал по стене. Ружье так и лежало на лавке. Тэмулгэн вскочил, схватил его, бросился к двери, которая закрылась за чужаками, но Такун обхватила руками его ноги, вцепилась, запричитала:

– Ты погубишь нашу деревню, погубишь лес, весь Край!

– Я спасаю свою