Шурик 1970 - Петр Алмазный

Тут полон гараж мужиков, а помочь некому. Все, как сычи. Кого не спросишь, либо ремонт срочный, либо на дачу торопятся. А у трубача — праздничный концерт. Ну что за люди, это же для ветеранов! Нас пионеры на площади ждут, которые поздравлять будут, а мы не успеваем. Поможете буханку загрузить?

— Поехали, — вздохнул я.

В теплицах жена Гуськова и еще какая-то женщина спешно срезали красные тюльпаны с грядок и ставили их в жестяные ведра с водой. Им помогали те самые пацаны с мойки. Видно, Малаева их тоже уговорила. Я сразу принялся перевозить ведра с цветами в буханку у ворот. Она стояла на домкрате, видно, действительно, проблемы с передним колесом.

В общем, справились. Малаева пересчитала ведра, кивнула. Открыла водительскую кабину, побибикала. Водитель появился минут через пять, он катил колесо, как жук скарабей. Пришлось помогать ему устанавливать на место важную деталь.

Когда буханка уехала, Малаева чуть ли не со слезами на глазах меня поблагодарила, вручила охапку тюльпанов.

— И не отказывайтесь. Это для супруги вашей. Смотрим ее, радуемся.

Я помыл руки под гидрантом, сел за руль. Аккуратно проехал по ухабам вдоль гаражей, хотел было притопить, когда увидел знакомую парочку. Тех самых пацанов автомойщиков, что помогали сегодня с цветами. Хотел им просто бибикнуть, когда увидел, что у них проблемы, их реально прессуют. Длинный и тощий, как жердь, лохматый парень в кожаной куртке вдруг ухватил рыжего за ворот рубахи и дернул к себе, да так, что пуговицы в стороны полетели.

Че за дела? Я тормознул и вышел из салона. За спиной патлатого разглядел красный мотоцикл. «Ява»? Оказалось — «Чезет», не такой крутой, но тоже чешский.

— Эй, ребята, че творится? — спросил я. Опыта общения с подрастающим поколением у меня не было никакого. Поэтому и тон я, видимо, выбрал неправильный. Но заметил, что вид у обоих мойщиков был очень испуганный, а на глаза рыжего навернулись слезы. Совсем другое дело — лохматый. Он посмотрел на меня, на мое авто, снова на меня. Презрительно сморщился:

— Слышь, дядя, ты куда-то ехал? Так едь дальше, пока очки целы.

Лохматый повернулся ко мне спиной и снова дернул за рубаху рыжего.

— Не едь, а езжай, — поправил я. — По-русски правильно говорить — езжай.

— Во, правильно, езжай нах, — посоветовал мне наглец.

— Парня отпусти, — сказал я резко.

Лохматый с сожалением отпустил ворот рыжего, повернулся ко мне.

— Че, очкарик, очень умный? Я давал тебе шанс свалить по спокойному, они — свидетели. Ну, раз не хочешь ехать и езжать, сам виноват…

Он сунул руку в карман, быстро ее выдернул и взмахнул чем-то блестящим в воздухе. Нож-бабочка — узнал я холодное оружие. Лохматый перекинул нож из ладони в ладонь, нехорошо прищурился и двинулся на меня. Он явно давил на психику. Когда собираешься реально напасть, театрально ножом вертеть в воздухе не будешь.

Остановился. Его, видимо, удивило, что плюгавый очкарик, завидев «блатной нож» сразу не дал деру. Но посмотрел на мойщиков и снова шагнул ко мне. Бить ножом всерьез он по всему не собирался. Видно, хотел только попугать, но мозг мой сработал как-то сам, автоматически. Я сделал полшага назад и в сторону, левой рукой отвел выпад, а правой рванул из кармана собранное в гараже устройство и ткнул им прямо подмышку нападавшему, одновременно нажимая кнопку.

Затрещало разрядом. Я испугался, реально испугался. Потому что лохматый рухнул, как подкошенный. Так и свалился с выпученными глазами, выгнулся, как от судороги, и замер. Я что, его убил? Неужто я не рассчитал с зарядом, и он помер?! Что, «скорую» вызывать? А как? Через что? Где найти телефон? Бежать к Степанычу в будку? Но нет, вот лохматый зашевелился. Я облегченно выдохнул. Только теперь порадовался, что устройство работает.

Очень хотелось пробить лохматому с ноги. Но я сдержался, носком туфли отбросил нож от его руки, как в полицейских боевиках. Подумал и подобрал. Ножи опездолам — не игрушка. Посмотрел на ребят, указал на скорченного и стонущего лохматого:

— Нет желания сказать ему пару ласковых? — спросил я, пряча шокер в карман.

Оба парня замотали головами. Они вообще смотрели на меня совершенно офигевшие. Как и лохматый, не ожидали такого от очкастого ботана. Но добивать поверженного врага не стали. Все еще боятся или из-за гуманизма?

— Кто это вообще? — спросил я.

— Куреха, — ответил рыжий. — Он тут округу держит. Блатной. У него брательник сидит.

— От вас чего хотел?

— Он по рублю в день с нас собирает. За мойку. А мы сегодня не набрали. Только девяносто копеек. Суббота, все сами моют. А нам в школу ко второй смене, у нас линейка в честь Дня Победы.

Ага! Все-таки ребята учатся.

— Слышь, придурь! — наклонился я над телом. — Тронешь этих ребят, я тебя в асфальт закатаю! Понял? Если понял — кивни.

Придурь что-то замычала. Будем считать, что понял.

Я подошел к «Чезету». Колеса протыкать не стал, крепко ухватился за проводку под рулем и вырвал пучок проводов. Видел такое в каком-то старом кино. Там еще говорили: «Не рычи!» Не смертельно для мотосредства, но электрику покопаться придется.

— Так, — строго сказал я, повернувшись к пацанам, — денег ему не платить. В случае чего, сразу ко мне. Как его фамилия? Курехин? Витька? Запомню. Я завтра… нет, в понедельник к участковому заеду, сообщу о гражданине Курехине. Дон Корлеоне нашелся. Давайте ко мне в машину.

Пацаны уместились на одном сиденье. Так доехали до остановки.

— Давайте, пацанва, — сказал я, высадив пассажиров. — Заходите, если этот придурок еще наедет. У меня семнадцатый гараж.

— Да мы знаем, — улыбнулся рыжий. — А вы крутой! Спасибо, дядь Саш.

На обратном пути я вспомнил, что Зина просила купить к «Кабачку» чего-нибудь вкусненького. А вот разберись, что у этих женщин означает «вкусненькое»? Копченый лещ? Шашлык на косточке? Текилка с лимоном и солью? Я ехал в правом ряду, выискивая надпись «Гастроном». На перекрестке я вдруг попал в пробку. Все светофоры вдруг загорелись красным. Что за дела? Из впереди стоявшей «Победы» вдруг вышел седой дядька, надел кепку и отдал честь прямо на светофор. И не он один. Из машин выходили люди и просто молча стояли, смотрели на красные огни.