Шурик 1970 - Петр Алмазный

Я остановился у первого встреченного гастронома, зашел, увидел очередь в кондитерский отдел, спросил: «За чем стоим?» Оказалось, за тортом «Киевский». Знатное лакомство! И не каждый день «выбрасывают». Сегодня, видимо — в честь праздника.

Встал, отстоял, купил. С каким-то мужиком интеллигентного вида на пару. Мужик тоже торопился, я поставил его в очередь, сам встал в кассу. Пробил два торта, когда подошел с чеком, очередь к источнику тортов была совсем близко. Существенно сэкономил время. Когда уже собрался уходить, заметил в рыбном отделе какие-то бумажные стаканчики. Что это? Оказалось, черная икра. Четыре рубля за сто грамм в стаканчике из-под мороженного. Что, так просто? И никакой очереди? Я купил и поехал домой.

Бабок у подъезда стало, кажется, больше. Теперь они заняли обе лавки и говорили… про кабачок и какую-то пани Монику. Блин, прямо наваждение какое-то. Завидев меня, бабки мне приветливо закивали и заулыбались.

Дома я выгрузил железяки на стол, торт спрятал в холодильник, сок и икру поставил туда же, охлаждаться. Машинку я решил поставить у овощного павильона. Под присмотром оно как-то надежнее. Да и цветы надо куда-то пристроить.

На двери овощного магазина висело написанное от руки объявление: «Седня, в суботу овощи-фрукты работают до семи часов. Администрацыя». Ага, короткий день получается. В честь праздника?

В магазине, несмотря на послеобеденное время, покупателей не было. Продавщицы мне обрадовались, сразу принялись искать банки под цветы. Угостили обеденными сырничками со сметаной. Очень вкусными. Тюльпаны они разделили на букеты и расставили в литровых банках по полкам.

— А чего, у вас сегодня короткий день? — поинтересовался я, вспомнив про бумажку на двери. — В честь праздника?

— А то, — сказала Настюха. — Сегодня ж — кабачок в восемь! Пока доедем, пока то-се. Спасибо, Егорыч — добрая душа, согласился на час раньше выйти.

Ну вот, опять этот кабачок. Это что, веская причина нарушить трудовое законодательство? Ладно, сегодня я сам с ним разберусь. Так сказать, визуально. В двадцать ноль-ноль значит, посмотрим.

Я сунул руку в карман, достал полученный от Шпака рубль. Положил его на прилавок.

— Вот, Егорычу передайте от меня. И с праздником поздравьте. День Победы все-таки.

Продавщицы рассмотрели монету, переглянулись.

— Вот мы дуры! — сказала за обеих Оксанка. — Забыли про праздник. И что у нас Егорыч — герой, ветеран. А мы его на час раньше на работу. Насть, что Егорычу дарить будем?

— Коньячку купим?

— Так он не пьет.

— Сам не пьет, друзей угостит. Или в шкаф поставит для красоты. Только надо красивый купить. В красивой коробке.

Я пожелал дамам удачи, привычно открыл щиток, подсоединил провода к зарядке под капотом. Убедился, что все работает, двинулся до дому. Помыл руки, сел за стол, рассмотрел привезенную с гаража добычу. Все не так просто. Одно дело загнать в новый корпус старый пылесос, совсем другое — сочинить конструкцию заново из разобщенных узлов. И хорошо бы сделать его свободным от электрошнура. Батарейку бы мне хотя бы одну такую, как стоит на «Букашке». Только где взять? И чем порадовать жену на ужин. Ну, бутеры с икрой — это точно. На горячее? Котлеты домашние, купленные вместе с люляками. Вот их и подадим!

Я пошел готовить бутерброды, открыл хлебницу. Ну да, разбежался. Чтобы делать бутерброды, нужно не только бутер, но и брод. То есть — хлеб. А его в хлебнице не было. Забыл купить. Снова одеваться.

Я прихватил авоську и двинулся за хлебом. Бабки на лавках посмотрели на меня уже подозрительно. Уж слишком часто я туда-сюда мотаюсь. Наверняка донесут Буншу. Или Буншихе.

«Булочная» располагалась примерно в километре от нас, в старом доме красного кирпича. Я зашел в магазин. Ароматы! Хлебом пахнет. Настоящим! Полки с выпечкой. К полкам привязаны ложки. Для проверки мягкости. Я взял белый батон, половинку «Бородинского» и два кекса «Столичных», присыпанных сахарной пудрой. Подошел к кассе. Продавщица булочной обсуждала с покупательницей достоинства пана Спортсмена. Это тоже из кабачка? Точно — наваждение!

Мимо бабок у подъезда я прошел, стараясь всячески засветить покупки. Человек с хлебом в авоське все-таки вызывает доверие.

В подъезде мне встретился Шпак, тоже ждал лифта. От него пахло праздником и дорогим коньяком. В руках он держал букет красных тюльпанов. Как я понял, тех самых, что выросли в нашей теплице, и которые я таскал в ведрах.

— Александр Сергеевич! Рад вас снова видеть, — сказал он, пропуская меня в кабинку.

— Как прошла встреча? — улыбнулся я.

— Просто замечательно! Пришли почти все… кто дожил. Юбилей все-таки! Встретились, чуть слезу не пустил. Пионеры для нас концерт устроили, фронтовые песни пели. Вот, цветы нам дарили. Такие славные ребята. Потом… Джафаров столик в «Арагви» забронировал, так славно посидели! Остались бы до ночи, но… кабачок. Звал всех к себе смотреть, но поехали к Джафарову. У него телевизор цветной, японский. «Сони». Здоровый такой, на полкомнаты.

— А вы чего не поехали?

— Но я же обещал вашей очаровательной супруге, что ее программу на магнитофон запишу обязательно. На новой пленке производства ГДР, между прочим. «Орво», слышали?

Я не слышал, но кивнул.

— Но… Они как услышали, что моя соседка — сама пани Катарина, чуть с зависти не полопались, — продолжил Шпак. — Просили познакомить. Но я мужественно отказал и похвалился вашим пылесосом. Хочу сообщить, что ваш пылесос работает просто замечательно! Выше всех похвал! Прямо смотрю и радуюсь. Только я не понял, куда из него пыль девается. Джафаров аж посерел от зависти. Завтра, у кого билеты домой не заказаны, приедут ко мне на это чудо техники смотреть.

Лифт приехал на наш седьмой этаж, двери открылись.

— Вы извините, но я ваш юбилейный рубль подарил, — вдруг вспомнил я.

— Кому же? — нахмурился Шпак.

— Тут в овощном сторож работает. Ветеран войны, без ноги. Я подумал, что ему будет приятно.

— Очень правильно сделали, — Шпак переложил цветы в левую руку, а правой быстро залез в карман, достал что-то и сунул мне в ладонь.

— Вот, последний. Как нарочно для вас остался. Приятного вечера, — сказал Шпак на прощание, направляясь к своей двери.

Я посмотрел себе на ладонь. Юбилейный рубль, на нем советский солдат прижимает к груди немецкую девочку. В кошелек класть не стал, спрятал в нагрудный карман.

Дома я быстренько настрогал батон, намазал маслом,