Последний исповедник - Эдуард Сероусов

Но главное – там могла быть Майя. И Томас был готов на все, чтобы спасти ее.

Лаборатория квантовой нейрофизики располагалась на пятом подуровне Сектора 3 – в промышленной зоне, где многие объекты были заброшены после технологической модернизации города. Здание выглядело неприметным снаружи – серый бетонный куб без опознавательных знаков, только стандартный код доступа на массивной двери.

Ковач использовал свое полицейское удостоверение для активации терминала доступа: – Инспектор Александр Ковач, Департамент общественной безопасности. Проверка объекта по делу о возможном хищении оборудования.

Система обработала информацию, затем двери с тихим шипением открылись.

– Оставайтесь позади меня, – тихо сказал Ковач, доставая нейропарализатор. – И будьте готовы к любым неожиданностям.

Они вошли в темный вестибюль. Автоматическое освещение, реагирующее на движение, включилось, но работали только некоторые лампы, создавая тревожную игру света и тени.

– Согласно плану, основные лаборатории находятся на нижнем уровне, – сказал Ковач, изучая схему на своем коммуникаторе. – Туда ведет этот коридор.

Они осторожно продвигались вглубь здания. Место выглядело заброшенным – слой пыли на полу, оборванные провода, пустые стойки для оборудования. Но Томас заметил тревожный признак – на пыльном полу виднелись свежие следы.

– Здесь кто-то был недавно, – шепнул он Ковачу. – И не один раз.

Инспектор кивнул, напрягаясь еще больше. Они спустились по лестнице на нижний уровень, где располагались основные лаборатории. Здесь следов было еще больше, и некоторые помещения явно использовались – в них было чисто, а оборудование выглядело рабочим.

– Смотрите, – Томас указал на одну из дверей, отмеченную символом радиационной опасности. – Эта лаборатория опечатана недавно. Новая пломба.

Ковач проверил пломбу: – Официальная печать Департамента исследований. Но что-то не так… – Он внимательно изучил печать. – Это подделка. Хорошая, но все же подделка. Настоящие печати имеют микродатчик активности, этот отсутствует.

– Что там может быть? – нахмурился Томас.

– Сейчас узнаем, – Ковач осторожно сломал пломбу и приготовил оружие. – Будьте готовы к любым неожиданностям.

Он медленно открыл дверь. Внутри оказалась просторная лаборатория, заполненная работающим оборудованием – компьютерными терминалами, какими-то сложными приборами, которые Томас не мог идентифицировать, и центральной консолью с голографическим дисплеем.

Но самым шокирующим было то, что в центре комнаты стояло медицинское кресло, к которому была привязана Майя. Она была без сознания, к ее голове были подключены электроды, а над ней нависала какая-то сложная аппаратура.

– Майя! – Томас бросился к ней, но Ковач удержал его.

– Стойте! Это может быть ловушка, – предупредил инспектор. – Нам нужно проверить помещение.

Они быстро осмотрели лабораторию, убедившись, что кроме Майи никого нет. Только тогда Томас подошел к ней.

– Майя, ты меня слышишь? – он осторожно коснулся ее плеча.

Она не реагировала. Монитор рядом с креслом показывал ее жизненные показатели – она была жива, но в искусственно вызванной коме.

– Что с ней сделали? – в ужасе спросил Томас.

Ковач изучал аппаратуру: – Похоже на какой-то нейроинтерфейс. Возможно, экспериментальная технология нейросканирования или… – Он вдруг замер, глядя на дисплей консоли. – О боже. Это не просто сканирование. Это нейропрограммирование.

– Что это значит? – требовательно спросил Томас.

– Это значит, что ее мозг перепрограммируют, – мрачно ответил Ковач. – Внедряют новые нейронные связи, новые поведенческие паттерны. По сути, создают контролируемого человека.

Томас почувствовал, как холодок ужаса пробежал по его спине: – Мы должны ее освободить! Немедленно!

– Не так быстро, – раздался спокойный голос от двери. – Прерывание процесса нейропрограммирования может иметь катастрофические последствия для субъекта.

Они резко обернулись. В дверях стоял мужчина средних лет с безупречной осанкой и холодными голубыми глазами. Элегантный костюм и значок Департамента когнитивного здоровья выдавали в нем высокопоставленного чиновника. В руке он держал небольшое устройство, направленное на них.

– Доктор Виктор Мерсье, – произнес Ковач, медленно поднимая руки. – Я должен был догадаться.

– А вы должны были держаться подальше от этого дела, инспектор, – спокойно ответил Мерсье. – Как и вы, профессор Лазарь. Или мне следует называть вас "отец Томас"?

Томас почувствовал, как земля уходит из-под ног. Перед ними стоял "Судья" – человек, убивший четверых и планирующий еще более страшное преступление. И он знал о тайной деятельности Томаса как подпольного священника.

– Что вы сделали с Майей? – требовательно спросил Томас, игнорируя откровение.

– Ничего непоправимого. Пока что, – ответил Мерсье с легкой улыбкой. – Мисс Чен – очень интересный субъект. Редкое сочетание технического гения и духовных исканий. Она оказала неоценимую помощь в моем понимании вашей системы подпольных исповедей.

– Вы пытали ее? – Томас едва сдерживал гнев.

– Пытки – неэффективный метод получения информации, – пожал плечами Мерсье. – Я просто провел серию нейросканирований, извлекая воспоминания напрямую из ее мозга. К сожалению, процесс не безболезненный, но результаты того стоили.

Ковач медленно смещал руку к своему оружию: – Доктор Мерсье, вы арестованы за убийство, похищение и подготовку террористического акта.

Мерсье рассмеялся: – Не думаю, инспектор. Во-первых, у вас нет доказательств моей причастности к чему-либо из перечисленного. Во-вторых… – Он поднял устройство, которое держал в руке. – Это квантовый дестабилизатор. Одно нажатие кнопки – и ваши нейронные связи будут разорваны. Весьма болезненная смерть, уверяю вас.

– Зачем все это? – спросил Томас. – Убийства, похищение, планы теракта… Вы считаете себя верующим, но ваши действия противоречат всем принципам истинной веры.

– Истинной веры? – Мерсье приподнял бровь. – И кто определяет, что такое "истинная вера", отец Томас? Вы, со своими компромиссами и полумерами? Ваша подпольная церковь, прячущаяся в тенях, шепчущая молитвы за закрытыми дверями? – Он покачал головой. – Настоящая вера требует действий, а не слов. Требует готовности пожертвовать всем ради истины.

– Ваши действия не имеют ничего общего с верой, – возразил Томас. – Вы убиваете во имя мести, не справедливости. Вы используете религию как прикрытие для собственной жажды насилия.

– Вы ничего не понимаете, – в голосе Мерсье впервые прозвучала эмоция – что-то похожее на разочарование. – Я не просто наказываю виновных. Я очищаю мир для нового начала. Система, построенная на отрицании духовности, на культе "рационального эгоизма", обречена на крах. Я лишь ускоряю неизбежное.

– И как же вы планируете это сделать? – спросил Ковач, продолжая незаметно двигать руку к оружию. – Теракт на Празднестве Разума?

Мерсье улыбнулся: – Не просто теракт, инспектор. Нечто гораздо более… поэтичное. Представьте: тысячи людей, собравшихся для прославления "победы разума над суеверием", внезапно переживают массовый религиозный опыт. Квантовый нейроизлучатель, настроенный на стимуляцию тех участков мозга, которые отвечают за духовные переживания. Технология, разработанная Департаментом для подавления веры, перепрограммированная для ее пробуждения.

Томас был потрясен масштабом плана. Мерсье не просто хотел убить – он планировал принудительно "обратить" тысячи людей, включая высшее руководство города, используя технологию насильственного вмешательства в мозг.

– Это безумие, – выдохнул он. – Вы не можете насильно "дать" людям веру. То,