Последний исповедник - Эдуард Сероусов

– Какая разница? – пожал плечами Мерсье. – Разве любой религиозный опыт не является, в конечном счете, нейрохимическим процессом? Я просто использую технологию, чтобы запустить этот процесс. А дальше… – Его глаза странно блеснули. – Дальше начнется хаос. Представьте реакцию властей, когда их собственные лидеры начнут говорить о божественном откровении. Представьте кризис системы, построенной на отрицании духовности, когда духовность внезапно вторгнется в самое ее сердце. Это будет конец старого порядка и начало нового.

– Начало нового кошмара, – возразил Томас. – Вы спровоцируете не духовное возрождение, а новую волну репрессий. Власти объяснят все технологической диверсией, а затем развернут такие преследования верующих, каких мы еще не видели.

– Возможно, – согласился Мерсье. – На короткое время станет хуже. Но иногда нужно пройти через огонь, чтобы достичь очищения. Вы должны были бы понимать это, отец Томас, со своим теологическим образованием. Разве не через мученичество укреплялась ранняя церковь?

Пока Мерсье говорил, Ковач почти достиг своего оружия. Но в последний момент доктор заметил его движение:

– А вот этого не стоит делать, инспектор.

Он нажал кнопку на своем устройстве, и Ковач вдруг застыл, его лицо исказилось от боли.

– Частичная активация, – пояснил Мерсье. – Болезненно, но не смертельно. Следующая будет полной.

– Отпустите его, – потребовал Томас. – И Майю тоже. Ваш спор со мной, не с ними.

– Мой спор не с вами, отец Томас, – покачал головой Мерсье. – Мой спор с системой, которая отвергла Бога и заменила его культом рационального эгоизма. Вы могли бы быть моим союзником, если бы не были так ослеплены своими устаревшими представлениями о милосердии и прощении.

Томас пристально смотрел на Мерсье, пытаясь найти слова, которые могли бы достучаться до того, что осталось от человечности в этом фанатике:

– Доктор Мерсье, вы потеряли семью от рук религиозных экстремистов. Эта травма изменила вас, исказила ваше понимание веры. Но даже сейчас не поздно остановиться. Не поздно выбрать другой путь.

Что-то дрогнуло в глазах Мерсье: – Вы ничего не знаете о моей семье. О том, что с ними сделали во имя Бога. – Его голос стал тише, но интенсивнее. – Моя жена и дочь… они умирали медленно, в агонии, моля о милосердии, которого не получили. Я тогда отвернулся от Бога, проклял его. Но потом понял… понял, что это было испытание. Испытание моей веры. И я его провалил.

– И теперь вы пытаетесь искупить это, становясь таким же, как те, кто убил вашу семью? – мягко спросил Томас. – Это не искупление, доктор Мерсье. Это предательство всего, что они значили для вас.

Мерсье резко сменил тему: – Знаете, что я обнаружил, сканируя мозг мисс Чен? Она влюблена в вас, отец Томас. Глубоко, безнадежно влюблена. Но никогда не признается в этом, зная о вашей преданности церкви и памяти вашей покойной жены. Трогательно, не правда ли? Еще одна жертва, принесенная на алтарь веры.

Томас старался не показать, как эти слова задели его. Он всегда знал о чувствах Майи, хотя они никогда не обсуждали их открыто. Их связывала общая миссия, общие ценности, но личные эмоции оставались в тени.

– Отпустите ее, – повторил Томас. – Если вам нужен заложник, возьмите меня.

– О, вы мне нужны, отец Томас, но не как заложник, – сказал Мерсье. – Вы нужны мне как свидетель. Свидетель нового начала. – Он сделал паузу. – Но сначала мне нужна еще одна услуга от вашей талантливой помощницы. Мисс Чен уже предоставила мне доступ к вашей системе исповедей, но есть еще кое-что, что я хотел бы получить с ее помощью.

Он подошел к консоли рядом с креслом Майи и активировал какую-то программу: – Видите ли, я модифицировал технологию нейропрограммирования. Вместо стирания личности я создаю… альтернативную версию. Мисс Чен сохранит все свои навыки и воспоминания, но будет абсолютно лояльна мне. Идеальный помощник для моей миссии.

– Вы не имеете права играть с ее разумом, – в ярости произнес Томас. – Это хуже убийства!

– Это эволюция, – возразил Мерсье. – Следующий шаг в развитии человечества. Мы всегда были рабами своих эмоций, своих инстинктов, своей случайной нейрохимии. Я предлагаю свободу от этих ограничений. Целенаправленное формирование разума в соответствии с высшей целью.

В этот момент Ковач, который постепенно восстанавливал контроль над своим телом после частичного нейроудара, резким движением достал оружие и выстрелил в Мерсье. Но доктор, с неожиданной для его возраста быстротой, уклонился, и парализующий луч попал в консоль за ним.

Оборудование заискрило, и тело Майи конвульсивно дернулось. Мониторы показали резкое изменение ее нейронной активности.

– Нет! – закричал Мерсье. – Вы прервали процесс на критической стадии!

Он бросился к консоли, пытаясь стабилизировать систему. В этот момент Ковач сделал еще один выстрел, но промахнулся. Мерсье активировал какое-то устройство на своем запястье, и внезапно из вентиляционных отверстий начал выходить плотный белый туман.

– Это нейропаралитический газ, – крикнул Мерсье. – Действует быстро, но не летально. У вас есть примерно тридцать секунд сознательной деятельности. Используйте их с умом.

С этими словами он надел маленький респиратор и быстро двинулся к выходу.

Томас, игнорируя уже ощутимое онемение конечностей, бросился к Майе. Он начал отсоединять электроды и освобождать ее от фиксаторов.

– Томас… – слабо пробормотала она, приходя в сознание. – Он… знает…

– Тихо, не говори, – прервал ее Томас, пытаясь ускорить процесс освобождения, пока газ не парализовал его полностью. – Мы должны выбраться отсюда.

Ковач, борясь с действием газа, пытался добраться до двери, чтобы преследовать Мерсье, но его ноги уже отказывались подчиняться. Он рухнул на колени:

– Не… догнать… его…

Томас почувствовал, как тяжелеют его веки, как слабеют руки. Последним усилием воли он освободил Майю от последнего фиксатора и прошептал:

– Держись… за меня…

Сознание ускользало, но перед тем, как погрузиться в темноту, Томас услышал финальные слова Мерсье, прозвучавшие из динамика на стене:

"До встречи на Празднестве Разума, отец Томас. Готовьтесь стать свидетелем начала новой эры."

И затем – темнота.

Глава 14: Бегство в катакомбы

Сознание возвращалось медленно, волнами, каждая из которых приносила новые ощущения. Сначала – пульсирующая боль в висках. Затем – металлический привкус во рту. И наконец – чье-то присутствие рядом, ритмичное дыхание, тихий шепот.

Томас с усилием открыл глаза. Он лежал на жестком полу лаборатории, рядом с опрокинутым креслом, в котором раньше находилась Майя. Тусклый аварийный свет создавал сюрреалистические тени, танцующие на потолке и стенах.

– Томас! – это был голос Майи, звучащий необычно близко. – Ты приходишь в себя. Слава богу.

Он повернул голову и увидел ее – бледную, с темными