Системный Барон - Миф Базаров

заставляет говорить правду, — ответил он, отводя взгляд к окну. — Она не делает историю правдоподобной. Но она подтверждает, что рассказчик верит в то, что говорит. А вы верите в каждое слово своего абсурда. Вы действительно считаете, что вас атаковали бандиты по имени Лиска и Лютый.

Он резко встал и прошёлся по кабинету.

— Это не отвечает на главные вопросы. Действительно ли вы являетесь Дмитрием Соловьёвым? Но портал откликнулся именно на ваше прикосновение! — Никифоров остановился напротив, кинув беглый взгляд на мои руки. — Но это не доказывает, что вы не самозванец.

Он вернулся к столу и с силой упёрся в него ладонями. В глазах следователя горел уже не скепсис, а холодный, расчётливый интерес.

— Итак, Дмитрий, — произнёс он, и в голосе снова зазвучала сталь, — давайте начнём сначала. Как вас зовут?

Я почувствовал, как внутри всё сжимается. Сделав глубокий вдох, я ответил, глядя следователю прямо в глаза:

— Дмитрий. Дмитрий Григорьевич Соловьёв.

Никифоров изучающе смотрел на меня, словно пытаясь разглядеть трещину в этом утверждении.

— Любопытно, — протянул он. — Вы либо настолько вошли в роль, что сами в это верите, либо… — он не договорил.

По взгляду Анатолия Владимировича было ясно: есть и другие, более сложные варианты.

Его рука вновь потянулась к телефону.

— Михаил Борисович, голубчик, будьте так любезны, зайдите ко мне.

Буквально секунд через тридцать в кабинет ворвался запыхавшийся мужичок в потрёпанной одежде и с густой шевелюрой, торчащей в разные стороны. Пуговицы его пиджака были расстёгнуты, а в некоторых местах и вовсе отсутствовали. На желтоватой рубашке красовалось ярко-красное пятно от кетчупа. Весь вид говорил о том, что Михаил Борисович только что оторвался от какого-то захватывающего эксперимента или архива, а, возможно, от того и другого одновременно.

— Анатолий Владимирович? — он бросил на меня беглый, но невероятно цепкий взгляд, словно сканером прошёлся с головы до ног, и тут же перевёл внимание на начальника. — Я как раз анализировал аномалии в деле о контрабанде, — помявшись, он нервно поправил очки, съехавшие на кончик носа, — но если у вас что-то срочное…

— Знакомьтесь, — перебив его, произнёс Никифоров, — Дмитрий Григорьевич Соловьёв.

Михаил Борисович замер, его глаза округлились. Он снова уставился на меня, на этот раз с нескрываемым, почти детским любопытством.

— Соловьёв? — прошептал он. — Тот самый? То есть… живой? — мужчина замолчал, поймав предупредительный взгляд Никифорова.

— Вот это мы сейчас и проверим, тот самый ли он? — в голосе начальника снова послышались металлические нотки. — Готовы?

Михаил Борисович поморщился, но всё же кивнул, поставил свободный стул прямо напротив меня и раскинул руки в стороны.

— Готовы? — вновь уточнил Никифоров, и, не дожидаясь подтверждения, обратился ко мне. — Как вас зовут?

Я с вызовом посмотрел на следователя:

— Дмитрий Григорьевич Соловьёв.

— Кто ваши родители?

— Не знаю, — сцепив зубы, прошипел я.

Никифоров что-то черканул на листке бумаги и снова глянул в мою сторону.

— Как зовут вашу сестру?

— Анастасия Григорьевна Соловьёва, — чувствовал, как в голове медленно растёт напряжение.

— Как зовут брата?

— Не знаю, — напряжение усилилось, начиная давить изнутри на глазные яблоки.

— Где вы были в момент убийства ваших родителей?

— Не знаю.

— Что вы помните, до того как очнулись в Центральном парке Архангельска? — новый вопрос вызвал целый ворох воспоминаний.

Детство в детском доме. Постоянные драки в столовой. Бессонные ночи перед контрольными в институте. Приговор врачей и небесно-голубые глаза сестрёнки. Бесконечные смены работ. Запах больницы. Похороны. Боль утраты.

Голова раскалывалась, будто чья-то невидимая рука сжимала мой мозг, пытаясь выдавить из него воспоминания. Я стиснул виски, пытаясь остановить этот поток.

Раздался звук падающего тела, и давление тут же сошло на нет.

Открыл глаза и увидел Михаила Борисовича, лежащего на полу. Его очки свалились, а из носа шла тонкая струйка крови. Он тихо постанывал, пытаясь встать.

— С вами всё в порядке? — доставая платок из внутреннего кармана мундира, спросил Никифоров, склонившись над телом подчинённого.

Тот слабо застонал, благодарно принимая из его рук платок и продолжая попытки встать на ноги. Никифоров протянул ему руку.

— Ну так что? — не унимался следователь, совершенно не заботясь о здоровье подчинённого.

Михаил Борисович устало смотрел на начальника и вертел головой, не в силах произнести ни слова.

— Что ты увидел после последнего вопроса? — начиная злиться, прорычал начальник.

— Пустота, — выдавил Михаил Борисович, прижимая к носу платок.

— Ну не может этого быть! — срываясь на крик, хрипел Никифоров, тряся подчиненного за грудки. — Он немаг! У него нет дарований!

— Это ещё почему? — возмутился я, щёлкнув пальцами.

Огонёк послушно вспыхнул на кончике указательного пальца. Две пары глаз уставились на меня.

Глава 13

Я стоял посреди оживлённой улицы, раздумывая над тем, что делать дальше. В руках держал документ, предупреждающий, что выезд из Архангельска мне запрещён. А также предписание, что ровно через тридцать дней я должен пройти испытание для подтверждения личности перед вступлением в права наследования.

Прохожие обходили меня стороной, спеша по своим делам. Номинально я был свободен, но такая свобода была не сильно лучше тюремной клетки. Никифоров предупредил, что, возможно, ещё не раз вызовет в управление, пока идёт следствие по делу моей семьи. Так что из поместья лучше не высовываться. И, чует моё сердце, спокойствия в ближайшее время не жди.

Хотя нужно отдать Анатолию Владимировичу должное: за пять дней, проведённых в «Управлении имперской безопасности», я ни в чём не нуждался. Уютная спальня с отдельным душем, мягкая кровать, пятиразовое питание и даже напитки на любой вкус были в моём распоряжении.

Единственное, что доставляло дискомфорт, это блокировка магической энергии. Как только вошёл в предоставленные апартаменты, я словно попал в вакуум. Интерфейс выдавал информацию из созданного мной архива, но ни одна руна не работала.

Всё это время я дико переживал за Аверина и его старого слугу. Обычный человек вполне может обходиться без еды пару недель, благо вода у них точно была. Однако Александр ещё не полностью восстановился после заточения, а Степан вообще преклонного возраста. Правда, я до сих пор не мог определить хотя бы приблизительно, сколько ему.

В осанке, пронзительном взгляде и нестандартном мышлении слуги проскальзывало что-то необычное, не поддающиеся объяснению. Но даже с