Тренировочный День 5 - Виталий Хонихоев

— А ты видимо Машку толком не знаешь, стрекоза мелкая. — хмыкает Валя, складывая руки на груди: — она знаешь, как храпит? И командует постоянно. Я бы на твоем месте с Чамдар чалилась. Она девка не вредная. Говорит мало. Будто и нет ее вовсе. Кроме того. Что ты в ней нашла вообще? Она ж тебя гонять будет. В хвост и гриву. Характер у нее — вредный. Голос — вредный. Сама — вредная. У нее только подача полезная.

— Ну пожалуйста!

— Да ради бога, что мне с тобой драться что ли за койку? — Валя Федосеева слегка повела плечом и в этом движении было столько силы и грации, что Лиля отступила на шаг и окинула ее внимательным взглядом.

— Ого. — сказала она: — Валька, а тебе говорили, что ты — красивая? Ты же как скульптура Родена, у тебя каждый мускул под кожей видно.

— Пытаешься подлизаться, Бергштейн? Бесполезно. А врать нехорошо.

— Врать?

— Ты на себя взгляни, Феррум Кнопка. Я слишком уж большая, а мужчин это отпугивает. Ну или извращенцев всяких привлекает… мелких. Чтобы я им на лицо села.

— Ух ты! И ты садишься⁈

— Знаешь, Бергштейн, шла бы ты в пень, а? — Валя разворачивается, чтобы уйти по своим делам, но Лиля идет вслед за ней, выглядывая сбоку

— Погоди! Погоди… слушай, а это правда, что ты в тюрьме сидела за то, что подралась на дискотеке с пятью пьяными хулиганами и троих убила, а двоих покалечила⁈ Скажи, а как это — человека убить? Правда, что вся жизнь перед глазами проносится? А в тюрьме ты была главная? Это правда, что… — тараторит Лиля, забегая вперед. Валентина останавливается и смеривает ее одним пристальным взглядом. Прищуривается.

— Иногда мне кажется, что ты совсем поехавшая, Феррум Кнопка. — говорит она и делает шаг вперед, наклоняется так, чтобы ее глаза находились на уровне глаз этой либеро.

— Мне так часто говорят. — кивает Лиля, нисколько не смущенная тем фактом, что Валя нависает над ней горой плоти. Валя усмехается про себя. Она знает, что ее рост и ее… физическое присутствие так близко — обычно подавляет людей. Достаточно вот так сделать шаг вперед, ближе, еще ближе… и наклонится, прищурив глаза, посмотреть серьезно и в упор… и все. Даже мужчины невольно делали шаг назад, сглатывали, отводили глаза в сторону, освобождая проход. Не все. Те, кто покрепче наоборот — сжимали кулаки и напрягались, тоже невольно. И только эта Бергштейн как будто не заметила угрозы, щедро разлитой в воздухе. Птичка божия, не иначе. Как там пела Наташка Маркова — «птичка божия не знает ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивает долговечного гнезда…». Вот и Феррум Кнопка «Красных Соколов» такая же легкомысленная птичка, которая гнезд не вьет, не сеет и не пашет, о завтрашнем дне не задумывается, потому что нечем. Разве в этой очаровательной головке есть место раздумьям? Когда Валентина вот так угрожающе наклонялась вперед и смотрела прямо в глаза то перед ней и здоровенные мужики тушевались, а эта Бергштейн как будто и не заметила ничего…

— Странная ты. — делает вывод Валя: — брысь под лавку, мелкая, не путайся под ногами. Все, я пошла в кают-компанию… Наташка Маркова гитару привезла с собой. — она выпрямляется и все-таки идет по своим делам, игнорируя эту странную либеро.

— А Юля Синицына говорит, что ты — становой хребет команды. — Лиля тут же пристраивается рядом и шагает в ногу с ней, подпрыгивая при каждом шаге и заглядывая ей в лицо.

— Угу.

— Она говорит, что все смотрят на Волокитину и на Маслову, на Салчакову, а ты — последняя линия обороны.

— Ты тоже так считаешь?

— Неа. Мне Маша Волокитина нравится. Она кааак — вжух! Потом — бдыщь! И — бам! — Лиля показывает руками как именно «вжух» и куда именно «бам».

— Не мельтеши. — морщится Валентина: — раздражаешь, мелкая.

— Ты большая. У тебя такие руки сильные, с мышцами… — Лиля начинает мять бицепс правой руки у Валентины, приблизив лицо совсем близко, разглядывая ее руку с вниманием профессора биологии только что обнаружившего в дельте Амазонки диковинное растение или животное, которого до сих пор не знал научный мир.

— Отвали, Кнопка. — Валя аккуратно берет Лилю за голову и отставляет в сторону, словно стакан с водой: — мешаешь.

— А почему у тебя клички нет? Ну то есть тебя, конечно, зовут за глаза Валькирией, но что толку, если все сокращают до «Валька»? Давай тебе кличку придумаем? Ну типа «Убийца Троллей»! Или «Вдоводелка», а? У тебя такие руки… наверное такими руками легко людей душить… ты одной ладонью можешь… — Лиля берет руку Вали и прикладывает ее ладонь к своей шее: — вот видишь? Ты одной рукой мою шею обхватываешь, только пальцы сжать и… кхэ! Кха! Кхааа!

— Не суй пальцы в розетку. — говорит Валентина, удовлетворенно глядя как маленькая либеро кашляет, схватившись за горло: — и как ты жива до сих пор с такими вот замашками? Скажи а медведю в пасть ты тоже голову засунешь?

— Кха! Ну ты сильна! — Лиля откашливается и поднимает голову, в ее глазах вспыхивает чистая детская радость: — а еще раз⁈ Давай!

— Дура ты, Кнопка.

— Это мне часто говорят.

— Знаешь ты меня бесить уже начинаешь.

— И это мне тоже часто говорят.

— Ну, сама напросилась… — беззлобно ворчит Валентина, взмахивая рукой. Профилактический подзатыльник имени Маши Волокитиной, первое педагогическое средство в команде, как говорит Витька Полищук, новый тренер — «не по голове, у нее и так там немного осталось». Но у этой Бергштейн мозгов вовсе нет, судя по всему, там кость, так что парочка подзатыльников не повредят…

Рука Вали проносится в воздухе, она качается на носках пальцев ног, удерживая равновесие. Она прикусывает губу. Чертова Кнопка!

— Ой. — говорит Лиля: — ты, кажется, поскользнулась.

— Да что ты говоришь, мелочь… — глаза у Вали нехорошо сужаются, она чувствует как со дна души поднимается та самая темная ярость, плечи расправляются, а кровь начинает бить в виски медными молоточками — тук, тук, тук-тук.

— А ну-ка иди