А до смерти четыре шага - Алексей Викторович Вязовский

– Как я и предсказывал, – Шелепин повернулся к Семичастному, – шесть три в нашу пользу.

О чем это они?

– Давай подробности! – экс-председатель КГБ подобрался.

– За резолюцию Брежнева проголосовали только Суслов, Пельше и Косыгин. Мое предложение по Полумесяцеву поддержали Мазуров, Подгорный, Полянский, Воронов, Кириленко и Шелест.

– Что за предложение? – влез я. Раз уж позвали, дурачком тут отсиживать не буду.

– По исключению Полумесяцева из членов ЦК… – Шелепин улыбнулся мне.

– То есть его не исключают? – удивился я.

– А как же презумпция невиновности? – развел руками Александр Николаевич, широко улыбнулся. – Пока человек не осужден советским судом, он невиновен.

– Его осудят, – пожал плечами я. – Стопроцентная доказуха.

– Может быть. Это уже неважно, следствие и суд могут длиться не один год, а там уже все решится.

– Что решится?

– Чья возьмет. Моя или Лени. Ты, Николай, нам очень помог. Два года мы теряли позиции. Сначала Тикунов, потом Володя… – Шелепин кивнул на Семичастного. – Сторонники предавали, перебегали в другой лагерь, но вчерашний день… Он перевернул всю картину.

– Почему? – полюбопытствовал я.

– Чем взял Леня членов ЦК? Стабильностью. Никаких Никитиных метаний, никакого возвращения к сталинским методам. – Шелепин ухмыльнулся.

– Комсомольцы раскачивают лодку, – процитировал кого-то Семичастный. – «Железный Шурик» вас поставит к стенке!

– Почему вы мне это все рассказываете?

– Из чувства глубокой благодарности! – Шелепин ослабил галстук, откинулся на сиденье.

– Полумесяцев ваш человек!

– Он пешка. Представь себе шахматную игру. Мы играем за белых и проигрываем, у нас осталось меньше фигур. Я жертвую пешкой, чтобы получить фигуры черных. Слонов, ладей… Из-за ареста Полумесяцева испугались все регионалы в ЦК. Все эти Мжаванадзе, Щербицкие, Кунаевы… У всех рыльце в пушку, все вокруг себя создали грибницы по перекачиванию денег. Леня им что обещал? Что не будет трогать, все пойдет по заведенному. Поймали тебя? Езжай послом в Верхнюю Вольту! А теперь?

– А теперь?

– Полумесяцев на Лубянке. Приняли его в «Праге», и никто не пикнул. Дурачок Щелоков бегает, радуется, грудь для ордена выпячивает. А сработали, дорогие товарищи, вы для нас. Володя займется слухами о том, что Комитет и МВД получили добро у Брежнева и начали разрабатывать номенклатуру ЦК, сделаем вброс о чистках через голоса – наше дурачье по ночам слушает разные Би-Би-Си.

Я подобрался. Такие секреты просто так не выдают.

– Саша, а машину сегодня проверяли на прослушку? – нахмурился Семичастный.

– В обед, – коротко ответил Шелепин, повернулся ко мне: – Тебе, конечно, стало интересно, зачем я выдаю все эти секреты. А затем, что все члены моей команды должны понимать свой маневр. Мне не нужны подчиненные – нужны соратники по борьбе. Предлагаю войти в нашу команду.

– И меня потом сдадут, как Полумесяцева, – хмыкнул я.

– Ты либо принимаешь правила игры, либо нет, – развел руками Железный Шурик. – Полумесяцев должен был первым делом сообщить мне о сложившейся ситуации. Но он посчитал, что я уже отыгранная фигура, как говорят американцы – хромая утка. И надо все решать самому. Нарешал на десять лет с конфискацией.

– Я не люблю командные виды спорта…

За окном солнце ужа садилось, гуляющий водитель докуривал третью сигарету. Я посмотрел на часы. На свидание с Машей уже опаздываю.

– Предпочитаю индивидуальные.

– Это я уже понял. И тем не менее мне есть что тебе предложить.

– И что же?

– Если нам удастся вернуть Володю в Комитет, станешь его первым замом. Очень хорошая карьера для человека, который начинал армейским капитаном на Дальнем Востоке.

Это было щедро. И очень-очень опасно.

– Специалистом в своей области ты оказался, очень талантливым. – Шелепин пожевал губами. – Можно сказать самородок. Я посмотрел личное дело. «Гром», «Кобры»… И ведь не только боевик, организатор!

– Даже политик, – буркнул Семичастный. – Вспомни Америку.

– Кстати о ней. Если все пойдет по плану, мне нужно будет сделать визит вежливости в Штаты. Через МИД договариваться о встречах не хочу – там сидит Громыко, а он человек Брежнева. Представляешь, Володя, – Шелепин опять повернулся к Семичастному, – Леня хочет протащить Андрея в Политбюро. Уже закидывал удочки. Вместо Подгорного.

– Вы в курсе моей командировки и хотите, чтобы я договорился о встречах с Никсоном и Гувером! – догадался я. И сам себя заткнул.

Да Шелепин собирается на смотрины! Это так называется в международной политике. Метит на место Брежнева. А я ему еще и козырей с Полумесяцевым наиграл. А ведь Арапов меня предупреждал. В кремлевских коридорах все так сложно, черт ногу сломит! Добро оборачивается злом, черное – это белое…

– Именно, – Железный Шурик покивал. – Это и будет твоей финальной проверкой. Связь будем держать через Володю, он тебе даст наш шифр специальный.

Да у них есть даже своя конспирация!

– Почему вы решили, что я соглашусь?

– Потому что я тебя просчитал! – Шелепин наклонился ко мне: – В нашей команде у тебя шанс выжить и подняться повыше. Андропов не прощает предательства. Очень злопамятный.

Семичастный без команды и не прощаясь начал выбираться из «Чайки», я следом. Тут было о чем подумать. Выходит, все было не так, как мне объяснял Цинев. Расклады в верхах оказались… сложными. Шелепин жертвует Полумесяцевым, набирает очки в ЦК и Политбюро, бывшие противники становятся сторонниками. А если он потом еще и вытащит Полумесяцева… Развалить дело не так-то и трудно. Пленку можно повредить, стереть. Адвокат откажется от показаний, доллары, найденные при обыске, тоже потеряются. Никогда такого не было – и вот опять…

– Куда тебя подбросить? – спросил Владимир Ефимович, усаживаясь в «Волгу».

– Какое тут ближайшее метро?

– «Новослободская».

– Тогда к метро.

Спустя пять минут я был у «Новослободской». С ходу попытался пробиться к телефонным кабинкам, но тут стояла целая очередь москвичей. Черт, как не хватает мобильных! Сделать на основе «Алтая» сотовую связь в стране – за одно это обещание я готов помогать всем шелепиным, вместе взятым.

Пришлось идти в линейный отдел метро, махать ксивой. Испуганный лейтенант оставил меня одного в кабинете, и я тут же набрал номер квартиры Алидиных. Ответила теща, холодным голосом сообщила, что Яна в женской консультации, а я плохой, безответственный человек, который подвергает риску… дальше слушать не стал, бросил трубку. Я им мальчик, что ли, воспитывать? Крутанул семь раз диск, вызванивая Машу.

– Кто это?

– Спокойно, Маша, я Дубровский.

– Орлов! Какая же ты сволочь! Я полчаса прождала возле «Иллюзиона», и ты не пришел!

Мы договаривались с Тихомировой посмотреть «Доживем до понедельника». Благо кинотеатр был недалеко от ее дома, а я надеялся на продолжение банкета после фильма.

– Прости, – коротко ответил я на шквал эмоций. – Как я могу загладить вину? – Посмотрел на часы на стене. – Успеваем еще на вечерний сеанс.

– Это я успеваю. Без тебя!

В трубке раздались короткие гудки. Зашибись! Надо мной, похоже, пролетает целая стая птичек обломинго.

В голове хороводили все эти шелепины, циневы, семичастные